Ну, я ж не могла этого не сделать...

Из "Геркулеса", вестимо. Как Персефона справедливо о нем отозвалась (в оригинале, а не в переводе) - "секси".



Аид мимимишен, настоящий мужик, кидается молниями и колесничий ко всему. Короче - крут.


"Он ведет себя так, будто у него только что подох любимый попугай". Нет, ну тролль же. Ну, кто поспорит...

@темы: видео, Аид и Персефона, Царь подземный и иже с ним

---

Почему. У него. Горит. Голова?!

К предыдущей картиночке. Это из воспоминаний подруге о диснеевском Аиде,: "А, да, помню я этот мультик. Когда я увидела там Аида, я только повторяла: "У. Него. Горит. Голова. Почему? У. Него. Горит. Голова?!""
Ну, и фик на соответствующую темку - не могу не приложить...
Итак: Собрались как-то боги насладиться диснеевским мультсериалом о них самих...

ЧТО ТАКОЕ "БАДАМУМ"?!
Персонажи: Олимпийцы из Дюжины и Аид в придачу
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Джен, Юмор, Пародия, Повседневность, Стёб
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

- М-меня! З-зеленой!!! М-меня!!!
- Уймись, Деметра, мы все знаем, как ты следишь за цветом кожи.
- К тому же, сестра, тебе еще повезло. Меня они сделали матерью этого…этого…
- А где моя борода? – недоуменно прогудел над ухом Геракл, и Гера победно закончила:
- Этого!
- Не так все плохо, - вмешался довольный Громовержец. – Вот, например…
- Они меня…придурком сделали! – возопил в этот момент возмущенный Посейдон.
- …они не всегда грешат против истины, гм…
Арес, который минуту назад замахнулся на загадочный предмет из будущего копьем, злобно прохрипел из объятий сестрицы:
- Не всегда грешат?! Вот этот злобный колобок…без атлетических военных форм…с красной мордой…
- Посмотри на свою морду, братик, - ласково предложила ему душащая его Афина. – И успокойся. И вообще, главное они отразили: то, что ты частенько получаешь от меня по…
- Афина, ты не среди воинов! – воззвала испуганная Гестия.
- …гм, первое число, - мудро выкрутилась Совоокая. – И тебя ведь не сделали надоедливым синим задохликом в очках!
- Бери тимпан и пляши с возгласами «Эвоэ, Дисней!*» - засмеялся Гермес. Он на свой образ прореагировал спокойно. – Ну, задохлик. Ну, в очках. Ну, синий!! Зато вот в рекламе одного банка там, на земле – я…
- Ва-а-а-а! – возопил в этот момент Дионис. – Что с моей фигурой?! - и торопливо опрокинул чашу вина, чтобы сгладить жуткие впечатления.
- Да ладно, - отмахнулся Зевс. – Ты и правда раздался в последнее время. И вообще, есть ведь те, кому не повезло…
- …больше нас всех, - ехидно закончила Гера.
В наступившей тишине послышались тяжелые шаги за дверями мегарона.
Дверь открылась с пинка – чтобы обнаружить за собой полную пустоту, сдобренную звуком мерно падающих капель.
- Вы б хоть предупреждали, - сипло раздалось из пустоты, - что Посейдон подключился к охране ворот.
Проступивший вслед за этим заявлением из воздуха бог был мрачен, вооружен двузубцем и мокр с головы до пят.
- Хайре, хайре**, - отмахнулся он от остальных. – Персефоны нет?
- Нет!! – взорвалась истерическим воплем Деметра. – Сейчас лето, и ее нет! И не будет, понял, ты…
- Хм, - по лицу властелина подземного мира так и читалось: «накрылась внеочередная свиданка». – А зачем тогда звали?
Зевс, который оживленно перемигивался с Гермесом, выступил вперед и с лучезарной улыбкой приобнял брата за мокрые плечи. Все присутствующие, невесть почему, прыснули неуместным смехом***.
- Знаешь, - проникновенно выдал Громовержец. – Ты должен это увидеть! Гермес тут смотался в будущ…
- А-а, опять отцовскими артефактами баловались, - Аид зевнул. Оглядел собрание. – Эниалий, заканчивай с войнами. У меня Танат с крыльев валится, еще пара тысяч смертей – и будешь сам тени исторгать…
- И поисторгаю! – закипятился Арес и тут же примолк, нежно придушенный сестрицей.
- Считай, закончены, дядя! – ухмыльнулась та.
- …смертные сняли про нас эту штуку, - разливался между тем Громовержец. – Чтобы прославить нас в веках…
Скептические смешки почти всех присутствующих.
- Ну, и чтобы дети смотрели, да…
- Современное искусство? – поморщился Аид, с размаху падая в незанятое кресло. – Недолюбливаю. Хотя когда стравливаешь этих адептов нового с классиками – получаются неплохие потасовки…
- Классики бьют морду модерну, - со знанием дела хихикнул Гермес. – Им дает силы ярость – когда они видят, кто пришел им на смену.
- Это искусство, - гордо провозгласил Зевс, - сверхсовременное!
И щелкнул пультом.
Мегарон погрузился в синеватую полутьму, в которой слышались раздраженные шепотки типа:
- Ну вот, я – мать…этого…этого!
- А что это за хрен с копытами меня учит? Если это Хирон, то где, как бы, лошадиная часть?!****
- А я…я зеленая…
Те, кто молчал с ожиданием смотрели на Аида. Тот сонно посматривал в экран.
При появлении там олимпийцев он задал только один вопрос:
- А Персефона будет?
- Не будет тебе Персефоны! – взвыла Деметра голодным Цербером и тут же уподобилась цветом самой себе на экране. – Не будет ни-ког-да!!
Зятек поморщился от силы звука и пожал плечами, как бы говоря «Чего тогда смотреть-то…»
Лучезарный Гелиос за стенами Олимпа отмерил около получаса. Все это время в мегароне царили только звуки мультфильма.
- Я не очень понял, - наконец произнес Аид. – Это – я?
Остальные покивали с западлисто-сочувственными лицами. Владыка сел в кресле малость ровнее, а Зевс закатил глаза, предвкушая…
- Гм, а почему я такого цвета?
Пауза.
- И что у меня с прикусом?
- Он у тебя всегда был неровный, - давясь смехом, напомнила Гера. – Преувеличили малость!
- Гм…малость…а почему глаза желтые?
Пауза.
- Что такое «бадабум»?!
Пауза.
- Так, Зевс, останови здесь, я что-то не…я что – улыбаюсь?!
Пауза, наполненная коллективным хихиканьем.
- Что это за две мелкие хрени возле меня?
- Эм, почему Танат и Гипнос такого странного цвета? И с рогами?
- Не Танат и не Гипнос?! Какие Боль и Паника?! Паника?! Гермес, это не от твоего сына Пана? Я что-то опять не понял…
Гелиос в небесах приостановил путь своей колесницы: из мегарона олимпийского дворца доносились очень заманчивые комментарии:
- А где мой хтоний?
- А где моя квадрига?
- А двузубец где?!
- А…что, Персефоны так и не будет?
- Не будет, кому сказано!!! – переливчатый тещин вопль.
Недолгое молчание.
- Я что – влюбился в Афродиту?! Бррр…
- Почему у Гекаты только одно тело?
- Стоп-стоп, я – младший?!
- Да что же такое этот «бадабум»?!
И – финальным аккордом – полный искреннего страдания вопль, после которого кони Гелиоса присели на месте:
- Тартар Церберу под хвост! Кто-нибудь может мне объяснить, ПОЧЕМУ У МЕНЯ ГОРИТ ГОЛОВА?!

Примечания:

* Эвоэ – «славься» (греч.)
** Хайре – «радуйтесь» (греч)
*** да уж какой неуместный….промните этот момент с братскими обнимашками? Если нет, то вот: antimoniya.diary.ru/?tag=30691
****Разумеется, Геракла Хирон обучал, а не сатир какой-нибудь…

@темы: фанфики, Дисней, Царь подземный и иже с ним, мое графомание

---

Не могу не поделиться)

Прикольная картинка от подруги к роману. По-моему, замечательное изображение отношений Аида, Таната и Гипноса...

@темы: картинки, Царь подземный и иже с ним, мое графомание

---

И еще стишата об Аиде

Участь Владыки
Золотой мой престол… что ты смотришь из мрака уныло?
Надоел мне по горло – так в спину хотя б не глазей!
Прядь под меч…нет, не медли, мой друг чернокрылый.*
Да, прости. Я забыл: у Владык не бывает друзей.

Веют холодом Стикс и теней утомленные стоны.
У Владык и любви не бывает: жалей не жалей…
Это – смертных нектар…что? Куда ты сейчас, Персефона?
Что ж – удачно пройтись меж асфоделей и тополей.

Эй Гермес! Задержись на часок. Как дела у… приличных?
Залетал на Олимп? Не поведаешь – как там они?
Всё грызутся? Да нет, передай – я молчу как обычно.
Нам, Владыкам подчас не положено даже родни.

Что вообще у нас есть, кроме власти да холода скуки?
Кроме песен, в которых едва ли себя узнаем?
Что вообще у нас есть…правда, Цербер, что лижет мне руки, –
Уверяет глазами: «Хозяин, еще поживем!»

Глупый страж. Норовит языками к лицу дотянуться
Закрывает собою, теням удивленным грозя…
Да заткнись ты, престол! Дай мне в жизни хоть раз улыбнуться.
Наплевать,
что и этого нынче Владыкам
нельзя.

@темы: стихи, Царь подземный и иже с ним, "А почитать?", мое графомание

---

Е-е-е!!!! Первая часть аидологии закончена!

Ну вот и докатала я первую часть романа "Аид, любимец Судьбы": Получилось несколько олдиобразно и - кто б мог подумать, угу - мрачненько...В открытый доступ пока выкладывать не буду, но если вдруг кто желает прочесть - просьба писать по адресам [email protected], [email protected], все будет выслано, куда скажете!

@темы: Царь подземный и иже с ним, "А почитать?", мое графомание, А в греческом зале...

---

Перси Джексон и Меч Аида (от Рика Риордана)

Рассказ из цикла "Перси Джексон и Олимпийцы: секретные материалы". Присутствуют: Персефона, Япет, Мелиноя и хмурый Аид под конец. В целом, очень даже съедобно.

Если бы я знал, что там меня ждет, то сказался бы больным. Так я смог бы избежать встречи с целой армией демонов, схватки с титаном и обмана, из-за которого я и мои друзья чуть навсегда не угодили в объятия вечной тьмы.

Но нет, мне пришлось сдавать этот дурацкий экзамен по английскому языку. И вот в последний день зимнего семестра я сижу в школьном классе вместе с другими новичками и пытаюсь закончить работу по «Повести о двух городах»,[4] сочинение типа «я эту книгу сроду не читал, но верчусь тут как уж на сковородке — попробуй меня подловить». И тут появляется Миссис О’Лири и лает как сумасшедшая.

Миссис О’Лири — это моя собачка, адская гончая. Этакое мохнатое черное чудище размером с «хаммер», с клыками как бритва, с когтями словно из стали и сверкающими красными глазами. Она вообще-то душка, но обычно остается в Лагере полукровок, нашем подготовительном центре для полубогов. Я немного удивился, увидев ее в классе, — скачет себе по елочкам, по эльфам Санта-Клауса и всей этой остальной новогодней мишуре, приготовленной к празднику.

Все подняли головы. Я был уверен, однокласснички сейчас ударятся в панику и понесутся к выходу, но они только принялись фыркать и смеяться. Две-три девчонки проговорили: «Ну просто класс!»

Наш учитель английского, доктор Скуко (не шучу — это его настоящее имя), поправил очки и нахмурился.

— Ну, — сказал он, — и чей это пудель?

Я облегченно вздохнул. Спасибо богам за Туман — волшебную завесу, которая не дает людям видеть вещи в их истинном свете. Я и раньше не раз видел, как этот Туман искажает реальность, но чтобы Миссис О’Лири выставить пуделем? Да, это впечатляло.

— Это мой пудель, сэр. — Я поднялся со своего места. — Извините! Наверное, он прибежал за мной.

Кто-то у меня за спиной начал насвистывать «У нашей Мэри был баран…».[5] Раздались новые смешки.

— Прекратить! — рявкнул мистер Скуко. — Перси Джексон, это семестровый экзамен. Я не позволю, чтобы здесь разгуливали пудели…

— ГАВ! — Лай Миссис О’Лири сотряс помещение класса.

Она махнула хвостом, уронив еще пару эльфов. Потом, присев на передние лапы, уставилась на меня, давая понять, что я должен следовать за ней.

— Я ее уведу отсюда, доктор Скуко, — сказал я. — Я все равно уже закончил.

Я закрыл тетрадь и побежал к учительскому столу. Миссис О’Лири поскакала к выходу, а я — за ней, ребята в классе смеялись и кричали мне вслед: «Пока, мальчик с собачкой!»

Миссис О’Лири галопом помчалась по 81-й Восточной улице к реке.

— Эй, не спеши! — закричал я. — Куда ты понеслась?

На меня недоуменно поглядывали прохожие, но это был Нью-Йорк, и мальчишка, бегущий за пуделем, — не самое странное из того, что им доводилось здесь видеть.

Миссис О’Лири далеко оторвалась от меня. Время от времени она поворачивала голову и лаяла, словно говоря: «Пошевеливайся, черепаха!» Она пробежала три квартала на север и влетела прямо в парк Карла Шурца. Когда я догнал ее, гончая перепрыгнула через металлическую ограду и исчезла в стенке из стриженых декоративных кустов, засыпанных снегом.

— Эй, ты где? — позвал я.

Я не успел захватить пальто в школе, и мне уже было холодно, но я все же перебрался через ограду и нырнул в замерзшие кусты. По другую сторону кустарника находилась полянка — пол-акра прихваченной изморозью травы в окружении голых деревьев.

Миссис О’Лири махала хвостом как сумасшедшая и принюхивалась. Но я не заметил ничего необычного. Передо мной лениво текли стальные воды Ист-Ривер. Крыши Квинса покоились под белыми одеялами. Сзади, холодный и безмолвный, громоздился Верхний Ист-Сайд.

Вдруг, я так и не понял почему, по спине у меня побежал холодок страха. Я вытащил мою магическую шариковую ручку и снял колпачок. Она немедленно увеличилась в размерах и превратилась в бронзовый меч Анаклузмос, его лезвие слабо мерцало в зимнем свете.

Миссис О’Лири вскинула голову. Ноздри у нее подрагивали.

— В чем дело, девочка? — прошептал я.

Кусты зашелестели, и из них выпрыгнул золотой олень. Когда я говорю «золотой», я не имею в виду «желтый». У животного был металлический мех и рога, по виду явно пятьсот двадцать пятой пробы. Они излучали золотистый свет, и смотреть на них глазам было больно. Ничего красивее я в жизни не видел.

Миссис О’Лири облизнула губы, словно подумала о бифштексе из оленины. Потом в кустах снова раздался шорох, и на полянке появилась фигура в куртке с капюшоном, в руках она держала натянутый лук со стрелой.

Я поднял меч. Девчонка прицелилась в меня, но потом замерла.

— Перси? — Она сбросила с головы серебристый капюшон. Ее черные волосы были длиннее, чем мне запомнилось, но я знал эти ярко-голубые глаза и серебряную тиару — знак первой помощницы Артемиды.

— Талия! — изумился я. — Ты что здесь делаешь?!

— Преследую золотого оленя, — ответила она так, словно это было само собой разумеющимся. — Священное животное Артемиды. Я решила, это что-то вроде знака. И вот… гмм… — Она нервно кивнула в сторону Миссис О’Лири. — Ты мне не скажешь, что эта тварь здесь делает?

— Это моя собачка… Миссис О’Лири… Нет, не смей!

Миссис О’Лири обнюхивала оленя, делая это довольно запанибратски. Олень боднул адскую гончую в нос, и скоро эта парочка принялась играть на полянке в догоняшки.

— Перси… — Талия нахмурилась. — Это не может быть простым совпадением. Чтобы мы с тобой оказались в одном месте и в одно время?..

Она была права. С полукровками совпадений вообще не случается. Раньше Талия была моим хорошим другом, но я ее больше года не видел, и вдруг нате вам — ни с того ни с сего…

— Тут вмешался какой-то бог, — высказал я предположение.

— Возможно.

— Но, так или иначе, я рад тебя видеть.

— Да. — Она улыбнулась мне, но без особой радости на лице. — Если мы выберемся из этой переделки целыми и невредимыми, я куплю тебе чизбургер. Как поживает Аннабет?

Прежде чем я успел ответить, солнце скрылось за тучей. Золотой олень замерцал и исчез, а Миссис О’Лири осталась в одиночестве облаивать кучу опавших листьев.

Я взял меч на изготовку. Талия подняла лук. Мы инстинктивно встали спина к спине.

На полянку опустилась тень, и из нее вывалился мальчишка, так, словно его сбросили сюда с высоты. Он приземлился в траве прямо у наших ног.

— Ух ты, — пробормотал мальчишка, отряхивая свою пилотскую куртку.

На вид ему было лет двенадцать — черные волосы, джинсы, черная футболка и серебряный перстень с черепом на правой руке. На боку у него висел меч.

— Нико? — пробормотал я.

Глаза Талии расширились.

— Маленький брат Бьянки?

Нико насупился. Вряд ли ему понравилось, что его назвали маленьким братом. Его сестра, охотница Артемиды, умерла несколько лет назад, и упоминание о ней для него до сих пор было болезненным.

— Вы зачем меня сюда притащили? — проворчал он. — Только что я стоял на кладбище в Новом Орлеане, а тут раз… Это что — Нью-Йорк? Что, во имя Аида, я делаю в Нью-Йорке?

— Мы тебя сюда не тащили, — сказал я. — Мы… — тут меня аж дрожь пробрала, — нас кто-то здесь собрал. Втроем.

— Что это ты такое говоришь? — удивился Нико.

— Дети Большой тройки, — напомнил я. — Зевса, Посейдона, Аида.

— Пророчество. — У Талии перехватило дыхание. — Неужели ты думаешь, что Кронос…

Она не закончила свою мысль. Мы все знали про великое пророчество: грядет война между богами и титанами, и ребенок одного из трех основных богов, когда ему исполнится шестнадцать, примет решение, которое спасет или уничтожит мир. Речь шла о ком-то из нас. В последние годы повелитель титанов Кронос пытался манипулировать каждым из нас в отдельности… Может быть, он, сведя Нико, Талию и меня вместе, задумал какую-то пакость? Земля задрожала.

Нико вытащил свой меч — черный клинок из стигийской стали. Миссис О’Лири прыгнула вперед и тревожно залаяла.

Я слишком поздно понял, что она пытается предупредить меня.

Земля под нами разверзлась, и мы все втроем провалились в темноту.

Я думал, что падение никогда не кончится или, возможно, в завершении спуска я превращусь из полубога в этакий полубожественный блинчик… Но вдруг я, Талия и Нико оказались в каком-то саду, вопя от страха, отчего я сразу почувствовал себя довольно глупо.

— Что… где мы? — пробормотала Талия, взяв себя в руки.

В саду было темно. Слабо поблескивали ряды серебряных цветов, отражая свет громадных драгоценных камней, воткнутых по краям газона, — алмазов, сапфиров и рубинов размером с футбольный мяч. Над нами нависали кроны деревьев, на ветках виднелись оранжевые цветы и плоды, издающие приятный запах. Воздух был прохладный и влажный — в Нью-Йорке зимой такого не бывает. Больше похоже на пещеру.

— Я уже был здесь раньше, — сказал я.

Нико сорвал с дерева гранат.

— Это сад моей мачехи Персефоны. — Он сделал кислую физиономию и бросил плод. — Ничего здесь не ешьте.

Дважды повторять ему не пришлось — укусишь один раз плод в Царстве мертвых и навсегда останешься там.

— Атас! — крикнула Талия.

Я повернулся и увидел, что она целится из лука в высокую женщину в белом платье.

Поначалу я решил, что эта женщина — призрак. Ее платье клубилось вокруг ее фигуры наподобие дыма. Длинные черные волосы развивались и кудрявились, словно невесомые. Лицо у нее было прекрасным, но смертельно бледным.

И тут я понял, что платье у нее не белое. На нем переливались самые разные изменяющиеся краски — на ткани распускались красные, синие и желтые бутоны, сама же она была странно блеклой, так же как и глаза женщины… многоцветные, но какие-то размытые, словно подземный мир высосал из нее все жизненные соки. Я подумал, что в наземном мире она красивая, и даже необыкновенно красивая.

— Меня зовут Персефона, — сказала женщина тихим, слабым голосом. — Добро пожаловать, полубоги.

Нико раздавил гранат подошвой ботинка.

— Добро пожаловать? После того, что случилось в последний раз, ты имеешь наглость говорить мне «добро пожаловать»?

Я неловко переступил с ноги на ногу — разговаривать в таком тоне с богами чревато неприятностями, от тебя могут остаться одни воспоминания.

— Эй, Нико…

— Все в порядке, — холодно сказала Персефона. — У нас была небольшая семейная ссора.

— Семейная ссора? — воскликнул Нико. — Да ты же превратила меня в одуванчик!

Персефона предпочла проигнорировать слова пасынка.

— Итак, полубоги, добро пожаловать в мой сад.

— Это ты послала золотого оленя? — Талия опустила лук.

— И адскую гончую, — призналась богиня. — И ту тень, что доставила к вам Нико. Необходимо было собрать вас вместе.

— Для чего? — спросил я. Персефона посмотрела на меня, и у меня возникло такое ощущение, будто в моем желудке расцветают маленькие ледяные бутончики.

— У повелителя Аида возникла проблема, — сказала она. — И если вы понимаете, что для вас благо, вы ему поможете.

Мы сидели на темной веранде, выходящей в сад. Рабыни Персефоны принесли еду и напитки, но никто из нас к ним не прикоснулся. Рабынь можно было бы назвать красивыми, не будь они мертвы. На них были желтые платья, венки из маргариток и болиголова. Они смотрели пустым взглядом и говорили чирикающими голосами теней.

Персефона села на серебряный трон и принялась нас разглядывать.

— Если бы сейчас стояла весна, я смогла бы принять вас, как это полагается в надземном мире. К сожалению, зимой это все, что я могу сделать.

В голосе ее слышалась горечь. Хотя с тех пор прошли тысячелетия, но, я думаю, Персефона все равно не очень-то радовалась тому, что половину года ей приходится проводить в царстве Аида. Она была такой бледной и казалась настолько чужой для этого места, будто старая фотография давно ушедшей весны.

Богиня повернулась ко мне, словно читая мои мысли.

— Аид — мой муж и господин, юноша. Я для него готова на что угодно. Но в данном случае мне нужна ваша помощь. И быстро. Это связано с мечом повелителя Аида.

Нико нахмурился.

— У моего отца нет меча. В бою он пользуется посохом и своим шлемом ужаса.

— Раньше у него не было меча, это верно, — поправила его Персефона.

— Он что, кует новый символ власти? — Талия вскинула голову. — Без разрешения Зевса?

Богиня весны указала рукой на замерцавшее над столом изображение: горн, из которого вырываются черные клубы пламени, и скелеты-кузнецы, колдующие над оружием. В руках у них были молоты в форме черепов, ими они расплющивали кусок металла до толщины клинка.

— Война с титанами может начаться в любой момент, — сказала Персефона. — Мой господин Аид должен быть готов.

— Но Зевс и Посейдон никогда не позволят Аиду выковать новое оружие! — возразила Талия. — Это нарушит равновесие сил, установленное их соглашением.

Персефона покачала головой.

— Ты хочешь сказать, что это сделало бы Аида равным им по силе? Поверь мне, дочь Зевса, повелитель мертвых не строит козни против своих братьев. Он знал, что они его не поймут, поэтому и стал ковать меч втайне.

Изображение над столом мерцало. Кузнец-зомби поднял клинок, все еще красный от жара. У основания меча было что-то странное — не драгоценный камень. Скорее…

— Это ключ? — спросил я.

Нико издал некий звук, словно подавлял рвоту.

— Ключи Аида?

— Постойте, — сказала Талия. — Что такое ключи Аида?

— У Аида есть набор золотых ключей, которые могут запирать и отпирать смерть. — Нико стал еще бледнее, чем его мачеха. — По крайней мере, так гласит легенда.

— Это правда, — кивнула Персефона.

— А как можно отпирать и запирать смерть? — спросил я.

— Эти ключи способны запирать душу в подземном мире, — пояснила богиня. — Или отпускать ее.

— Если один из этих ключей вделан в меч… — Слова застряли у Нико в горле.

— Тот, кто им владеет, может поднимать мертвых, — проговорила Персефона. — Или убивать все живое и отправлять его душу в Царство мертвых одним прикосновением клинка.

Мы все погрузились в молчание. В углу журчал тенистый фонтан. Вокруг нас неслышно двигались рабыни, предлагая подносы с фруктами и сладостями, которые навсегда приковали бы нас к подземному царству.

— Какой коварный меч, — сказал я наконец.

— Аида с этим мечом будет не остановить, — согласилась Талия.

— Теперь вы понимаете, почему вы должны помочь вернуть его, — вздохнула Персефона.

— Ты сказала «вернуть»?! — Я уставился на нее.

Глаза Персефоны были прекрасными и убийственно мрачными, как ядовитые цветы.

— Клинок украли, когда он был почти готов. Я не знаю, как это случилось, но я подозреваю одного полубога, слугу Кроноса. Если меч попадет в руки повелителя титанов…

— Ты позволила выкрасть меч! — Талия вскочила на ноги. — Что за глупость! Кронос уже, наверное, завладел им!

Стрелы Талии превратились в розы на длинных стеблях, а ее лук — в куст жимолости с белыми и золотыми цветами.

— Остерегись, охотница! — предупредила ее Персефона. — Пусть твой отец сам Зевс, а ты — помощница Артемиды, но я не позволю тебе говорить со мной неуважительно в моем собственном дворце.

Талия заскрежетала зубами.

— Верни… мне… мой… лук.

Персефона взмахнула рукой. Лук и стрелы снова обрели свой обычный вид.

— А теперь сядь и слушай меня. Меч пока не покинул Царство мертвых. Повелитель Аид с помощью оставшихся у него ключей запечатал подземный мир. Ничто не может ни выйти, ни войти, пока он не отыщет меч, а он использует все свои возможности, чтобы обнаружить похитителя. Талия неохотно села.

— Тогда зачем тебе нужны мы?

— Поиски меча — дело необычное. Мы заперли царство, но не сообщили, почему сделали это. К тому же слуги Аида не могут быть задействованы в поисках. Им нельзя знать о существовании меча, пока его изготовление не завершено. И уж конечно, им нельзя сообщить о том, что меч пропал.

— Если они решат, что Аид попал в беду, то могут бросить его, — высказал предположение Нико. — Бросить и присоединиться к титанам.

Персефона не ответила, но если у богинь бывает взвинченный вид, то именно такой вид и был у супруги Аида.

— Украл его, вероятно, полубог. Ни один бессмертный не может красть напрямую у другого бессмертного. Даже Кронос должен подчиняться древним законам. Где-то здесь у него есть его сторонник. И чтобы поймать полукровку, мы воспользуемся услугами трех других полубогов…

— Но почему мы? — спросил я.

— Вы — дети трех главнейших богов. Кто сможет противостоять вашим объединенным усилиям? И потом, когда вы вернете меч Аида, то пошлете сообщение на Олимп. Зевс и Посейдон не будут возражать против того, чтобы Аид получил новое оружие, если ему вручат его их собственные дети. Это продемонстрирует ваше доверие к Аиду.

— Но я ему не доверяю, — отрезала Талия.

— И я тоже, — согласился я. — С чего это мы должны стараться ради Аида? И уже тем более снабжать его супероружием? Правильно я говорю, Нико?

Нико уперся взглядом в стол. Его пальцы выстукивали дробь по рукояти стигийского меча.

— Ну ведь верно, Нико? — подсказал ему я.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести взгляд на меня.

— Я должен это сделать, Перси. Он мой отец.

— Ни в коем случае, — возразила Талия. — Не можешь же ты считать, что это хорошая затея!

— А ты предпочтешь, чтобы меч оказался в руках Кроноса?

Да, это был веский аргумент.

— Время уходит, — напомнила Персефона. — У похитителя меча в Царстве мертвых могут быть сообщники, и он будет искать выход отсюда.

Я нахмурился.

— Ты вроде бы сказала, что Царство мертвых заперто?

— Ни одна тюрьма не бывает неприступной, даже Царство мертвых. Души всегда находят новые пути отсюда быстрее, чем Аид успевает их запереть. Вы должны вернуть меч, прежде чем он покинет наше царство. Иначе все пропало.

— Даже если бы мы согласились, — проворчала Талия, — то как мы найдем похитителя?

На столе появилось растение в горшке — хилая желтая гвоздичка с несколькими зелеными листочками. Цветок скособочился, словно пытался найти хотя бы лучик солнца.

— Он будет указывать вам направление, — сказала богиня.

— Волшебная гвоздика?

— Этот цветок всегда поворачивается в сторону вора. Если ваша добыча начнет приближаться к выходу из Царства мертвых, то лепестки станут опадать.

И, словно услышав ее, один желтый лепесток посерел и, порхая, упал на землю.

— Если лепестки опадут, цветок умрет, — заключила Персефона. — Это будет означать, что вор добрался до выхода, а вы упустили его.

Я посмотрел на Талию. Ей вся эта затея с поисками вора с помощью цветка, похоже, не улыбалась. Потом я взглянул на Нико. И, к сожалению, увидел на его лице знакомое выражение. Я хорошо помнил это желание — сделать так, чтобы твой отец гордился тобой, даже если этого отца трудно полюбить. В данном случае — по-настоящему трудно.

Нико должен был это сделать — с нами или без нас. И я не мог отпустить его одного.

— Одно условие, — сказал я Персефоне. — Аид должен поклясться водами реки Стикс, что он никогда не поднимет этот меч против других богов.

Богиня пожала плечами.

— Я ведь не владыка Аид. Но я уверена, что он это сделает — в качестве платы за вашу помощь.

С гвоздики упал еще один лепесток.

Я повернулся к Талии:

— Пока ты будешь сражаться с вором, я подержу цветок. Договорились?

— Отлично, — вздохнула она. — Ну, пошли, найдем этого клоуна.

Царство мертвых не слишком соответствовало духу наступающего Рождества. Мы топали по дворцовой дороге в Поля асфоделей, и все было почти как в мое прошлое посещение, то есть сильно действовало на нервы. Куда ни кинешь взгляд — желтая трава и чахлые черные тополя. Между холмами бесцельно двигались какие-то тени, они приходили из ниоткуда и уходили в никуда, болтали друг с другом, пытаясь вспомнить, кем они были при жизни. Высоко над нами отливал чернотой свод подземелья.

Я нес горшок с гвоздикой и чувствовал себя из-за этого очень глупо. Нико шел впереди, потому что его меч мог рассеять любую толпу мертвецов. Талия всю дорогу ворчала, что не стоило ей отправляться на дело с парой мальчишек.

— Тебе не показалась, что Персефона немного взвинчена? — спросил я.

Нико продрался через сборище призраков, разогнав их стигийской сталью.

— Она всегда себя так ведет, когда я появляюсь. Она меня ненавидит.

— Тогда почему она тебя включила в этот поиск?

— Вероятно, идея моего папочки.

Мне показалось, что он говорит искренне, но уверен я не был.

Странно, что Аид сам не обратился к нам. Если этот меч был для него так важен, то почему он предоставил вести разговор Персефоне? Обычно повелитель мертвых предпочитал лично припугнуть полукровок.

Нико пробирался вперед. Какой бы многочисленной ни была толпа на Полях асфоделей (а если вы когда-нибудь видели Таймс-сквер в канун Нового года, то у вас есть представление о том, что такое многочисленная толпа), духи расступались перед ним.

— Он умеет разбираться с зомби, — признала его способности Талия. — Пожалуй, когда в следующий раз пойду в супермаркет, возьму его с собой.

Она крепко сжимала в руках лук, словно опасаясь, что тот снова превратится в жимолость. Талия почти не повзрослела по сравнению с прошлым годом, и мне вдруг пришло в голову, что она навсегда останется такой, теперь, когда она стала охотницей. Это означало, что я старше ее. Чудно.

— Ну, — сказал я, — как это тебе — быть бессмертной?

Она закатила глаза.

— Это не полное бессмертие, Перси. Ты же знаешь. Мы по-прежнему можем погибать в бою. Просто мы… никогда не стареем и не болеем, а значит, живем вечно, если нас не разорвут на части какие-нибудь монстры.

— Опасность всегда существует.

— Всегда. — Талия оглянулась, и я понял, что она разглядывает лица мертвецов.

— Если ты ищешь Бьянку, — сказал я тихонько, чтобы меня не услышал Нико, — то она в Элизиуме. Она умерла смертью героя.

— Я знаю, — резко оборвала меня Талия, но тут же взяла себя в руки. — Дело не в этом, Перси. Я просто… А, ладно, забудем об этом.

Я вдруг похолодел, вспомнив, что мать Талии погибла в автомобильной катастрофе несколько лет назад. Они никогда не были близки, но у Талии даже не оказалось возможности попрощаться с нею. Если тень ее матери бродит где-то здесь… неудивительно, что Талия нервничает.

— Извини, — сказал я. — Не подумал.

Наши глаза встретились, и мне показалось, что она поняла. Выражение ее лица смягчилось.

— Все в порядке. Давай поскорей покончим с этим.

Я совершенно не обрадовался, когда цветок показал, что нам нужно двигаться в направлении Полей наказаний. Я надеялся, что мы вырулим к Элизиуму, чтобы можно было пообщаться с красивыми людьми и хорошими компаниями, — так ведь нет же. Цветку, казалось, были по вкусу самые суровые, самые пагубные углы Царства мертвых. Мы перепрыгнули через поток лавы и пошли дальше, наблюдая сцены ужасных мучений. Не буду вам описывать их, чтобы вы совсем не потеряли аппетит, но мне сильно хотелось заткнуть уши ватой и не слышать этих криков и музыки 1980-х годов.

Гвоздика повернула свой цветок к холму слева от нас.

— Туда, — сказал я.

Талия и Нико остановились. Они были покрыты сажей, осевшей на них, пока мы шли мимо Полей наказаний. Я, наверное, выглядел не лучше.

С другой стороны холма до нас донесся громкий скрежет, словно кто-то тащил стиральную машину. Потом холм сотрясся — БАХ! БАХ! БАХ! — и мы услышали голос человека, изрыгающего проклятия.

Талия посмотрела на Нико.

— Это тот, про кого я думаю?

— Боюсь, что так, — сказал Нико. — Специалист номер один по умению оставлять смерть в дураках.

Прежде чем я успел спросить, кого он имеет в виду, Нико вывел нас на вершину холма.

Тот тип, которого мы увидели по другую сторону, выглядел не очень привлекательно. И доволен собой он тоже не был. Он напоминал какого-то игрушечного тролля с оранжевой кожей, а на поясе у него красовалось нечто вроде набедренной повязки или плавок. Его скудные волосы торчали клочьями. Мужик прыгал на месте, бранясь и пиная камень, в два раза превышавший его рост.

— Не буду больше! — кричал он. — Хватит! Хватит! Хватит!

После этого он разразился проклятиями на нескольких языках. Если бы у меня была копилка, куда провинившиеся клали бы по 25 центов за каждое ругательное слово, я мигом бы разбогател долларов на пятьсот.

Парень направился прочь от камня, но, сделав десять шагов, ринулся назад, словно его притягивала туда какая-то невидимая сила. Он уткнулся в камень и начал колотиться о него головой.

— Ну хорошо! — вопил он. — Хорошо, будь ты проклят!

Он потер голову и пробормотал новые ругательства.

— Но это в последний раз. Ты меня слышишь?

Нико посмотрел на нас.

— Давайте. Самое время — он между двумя попытками.

Мы потопали вниз по склону.

— Сизиф! — крикнул Нико.

Тип, похожий на тролля, удивленно посмотрел на нас. Потом спрятался за камень.

— Нет-нет, вы обманываете меня своими одеждами. Я знаю, что вы фурии!

— Никакие мы не фурии, — сказал я. — Мы просто хотим с тобой поговорить.

— Уходите! — взвизгнул Сизиф. — Мне не становится лучше от цветов! Слишком поздно приходить со своими извинениями!

— Послушай, — вступила Талия, — мы просто хотим…

— Ла-ла-ла, — завопил он. — Я тебя не слушаю!

Мы с ним устроили что-то вроде игры в пятнашки вокруг камня, и наконец Талия, которая была резвее всех, поймала беднягу за волосы.

— Прекрати! — кричал он. — Я должен двигать камни. Двигать камни!

— Я подниму твой камень в гору! — предложила ему Талия. — А ты не ори и поговори с моими друзьями.

Сизиф прекратил противиться.

— Так ты… ты поднимешь мой камень?

— Это лучше, чем смотреть на тебя. — Талия бросила на меня сердитый взгляд. — А ты давай поскорее.

После этого она подтолкнула к нам Сизифа.

Подперев камень плечом, она принялась медленно подталкивать его вверх.

Сизиф недоверчиво уставился на меня, потом вдруг ущипнул меня за нос.

— Ой! — вскричал я.

— Значит, ты на самом деле не фурия, — недоуменно заключил он. — Для чего этот цветок?

— Мы тут ищем кое-кого, — пояснил я. — А цветок помогает нам его найти.

— Персефона! — Он сплюнул на землю. — Это одно из ее устройств слежения? — Сизиф наклонился ко мне, и я почуял не очень приятный дух, исходивший от старика, который вот уже целую вечность закатывает камень в гору. — Знаешь, один раз я ее провел. Я их всех провел.

— Может, переведешь? — Я посмотрел на Нико.

— Сизиф обманул смерть, — пояснил Нико. — Сначала он приковал Танатоса — это тот, кто пожинает души умерших, — и тут люди перестали умирать. Потом, когда Танатос освободился и собрался его убить, Сизиф попросил свою жену не совершать обряд похорон, чтобы он не мог упокоиться в мире. Эй, Сиси… Можно, я буду называть тебя Сиси?

— Нет!

— Сиси провел Персефону, и та разрешила ему вернуться в мир живых, чтобы наказать жену. А он взял и не вернулся.

Старик рассмеялся.

— Я прожил еще тридцать лет, и только потом они меня прибрали.

Талия уже поднялась до половины холма. Она скрежетала зубами, толкая камень спиной. Ее лицо весьма красноречиво говорило: «Да скоро вы там?!»

— И в этом заключалось твое наказание, — сказал я Сизифу. — Вечно закатывать в гору камень. И что, игра стоила свеч?

— Это временная неудача! — воскликнул Сизиф. — Скоро меня здесь не будет, и тогда вы пожалеете!

— И как же это ты сможешь бежать из Царства мертвых? — поинтересовался Нико. — Ты что, не знаешь, что оно заперто?

— Об этом и тот другой меня спрашивал. — Сизиф коварно ухмыльнулся.

Я напрягся.

— Кто-то еще спрашивал у тебя совета?

— Такой сердитый молодой человек, — откликнулся Сизиф. — Не очень вежливый. Приставил мне меч к горлу. И даже не предложил покатать мой камушек.

— И что ты ему сказал? — спросил Нико. — Кто он такой?

Сизиф принялся массировать плечи, посмотрел на Талию, которая почти добралась до вершины холма. Лицо у нее было пунцовым и мокрым от пота.

— Ну… это трудно сказать, — ответил Сизиф. — Никогда прежде его не видел. У него был такой длинный сверток в черной материи. Может, лыжи? Или лопата? Может быть, вы здесь подождете, а я пойду его поищу…

— И что ты ему сказал? — спросил я.

— Не припоминаю.

Нико вытащил меч. Стигийская сталь была так холодна, что в горячем сухом воздухе Полей наказаний от него шел пар.

— А ты напряги мозги.

— Это кто же носит такие мечи? — сморщился старик.

— Сын Аида, — отрезал Нико. — Ну, отвечай!

Вся краска отхлынула с лица Сизифа.

— Я ему посоветовал обратиться к Мелиное! Она всегда умеет найти выход!

Нико опустил меч. Я сразу почувствовал, что имя Мелиноя встревожило его.

— Ты что, с ума сошел? — спросил он. — Это же самоубийство!

Старик пожал плечами.

— Я уже и раньше обманывал смерть. Могу и еще раз.

— И как выглядел этот полубог?

— Гмм… у него был нос, — сказал Сизиф. — Рот, один глаз и еще…

— Один глаз? — прервал его я. — У него на другом была повязка?

— Может быть… На голове волосы. И… — Сизиф вздохнул и посмотрел за мое плечо. — Да вот же он.

И мы купились на это.

Как только мы повернулись, Сизиф припустил вниз по склону.

— Я свободен! Я свободен! Я…

В десяти футах от подножия холма он до конца выбрал невидимый поводок и упал на спину.

Мы с Нико подхватили его под руки и потащили в гору.

— Будьте вы прокляты! — Сизиф разразился ругательствами на древнегреческом, латыни, английском, французском и других языках, мне не знакомых. — Я вам не стану помогать! Катитесь в Аид!

— Мы уже здесь, — пробормотал Нико.

— Берегись! — прокричала Талия.

Я посмотрел вверх, и у меня самого изо рта чуть не вырвалось проклятие. Прямо на нас летел камень. Нико отпрыгнул в одну сторону, я — в другую. Сизиф закричал: «НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!» — камень несся прямо на него. Но он каким-то образом собрался и остановил камень, прежде чем тот сбил его с ног. Я так думаю, у него был немалый опыт в таких делах.

— Возьмите его опять! — завопил Сизиф. — Пожалуйста! Я не могу его держать.

— Нет уж, хватит, — выдохнула Талия. — Давай теперь сам.

Сизиф наградил нас новой порцией ругательств. Было ясно, что больше он нам ничего не скажет, и мы оставили Сизифа наедине с его жребием.

— Пещера Мелинои в той стороне, — указал Нико.

— Если у этого воришки и в самом деле один глаз, то это может быть Эфан Накамура, сын Немезиды, — предположил я. — Тот, который освободил Кроноса.

— Я помню, — с мрачным видом откликнулся Нико. — Но если нам придется иметь дело с Мелиноей, то у нас проблемы намного круче. Идем.

Мы пошли прочь, а Сизиф кричал нам вслед:

— Ну, все, это было в последний раз. Вы меня слышите? В последний раз!

Талию пробрала дрожь.

— Ты в порядке? — спросил я ее.

— Да вроде бы, — неуверенно ответила она. — Перси, знаешь, что меня пугает? Я добралась до вершины и уже думала, что все. Что это не так уж и трудно. Что камень там и останется. А когда он покатился вниз, у меня возникло желание попробовать снова. Я решила, что смогу поднять его во второй раз.

Талия задумчиво оглянулась.

— Идем, — сказал я ей. — Чем скорее мы выберемся отсюда, тем лучше.

Мы шли, казалось, целую вечность. С гвоздики упали еще три лепестка, а это означало, что цветок был практически полумертв. Гвоздика показывала в сторону хребта, похожего на ряд неровных зубов, и мы потащились в том направлении через долину, усеянную застывшей вулканической лавой.

— Хороший день для прогулки, — пробормотала Талия. — Охотницы теперь, наверное, пируют где-нибудь на лесной поляне.

Я подумал: интересно, что сейчас делается у меня дома. Моя мама и отчим Пол забеспокоятся, когда я не вернусь вовремя из школы, но такое со мной случалось не в первый раз. Они быстренько сообразят, что я в каком-нибудь очередном поиске. Мама будет бродить взад-вперед по гостиной, не зная, вернусь ли я, чтобы развернуть подарки, купленные мне на Рождество.

— Так кто такая эта Мелиноя? — спросил я, стараясь отвлечься от мыслей о доме.

— Это долгая история, — сказал Нико. — Долгая и очень страшная.

Я собирался спросить, что он имеет в виду, но тут Талия присела на корточки.

— К оружию!

Я вытащил Анаклузмос. Вид у меня наверняка был устрашающий — ведь в другой руке я держал горшок с гвоздикой. Мне пришлось поставить его на землю. Нико также обнажил свой черный меч.

Мы встали спина к спине. Талия наложила стрелу на тетиву лука.

— Что случилось? — прошептал я.

Казалось, она прислушивается. Потом ее глаза расширились. Вокруг нас материализовалась дюжина демонов. Они были наполовину женщинами, наполовину — летучими мышами. Лица их представляли собой курносые волосатые физиономии с клыками и выпученными глазами. Тела скрывались под сероватым матовым мехом и доспехами, составленными из множества отдельных частей. У них были высохшие руки, когти на пальцах, кожистые крылья, торчащие из лопаток, и короткие кривые ноги. Видок, в общем-то, довольно смешной, если бы не кровожадный блеск в глазах.

— Керы, — пояснил Нико.

— Что-что? — переспросил я.

— Это духи войны. Они питаются кровью погибших.

— Замечательно! — отозвалась Талия.

— Прочь! — приказал демонам Нико. — С вами говорит сын Аида!

Керы зашипели. На их губах выступила пена. Они опасливо поглядывали на наше оружие, но что касается приказа Нико, то мне показалось, будто он не произвел на них особого впечатления.

— Аид скоро потерпит поражение, — прорычала одна из кер. — Наш новый хозяин развяжет нам руки!

— Новый хозяин? — Нико прищурился.

Предводительница кер, застав Нико врасплох, бросилась вперед так быстро, что могла бы разорвать его на части, если бы Талия не выстрелила прямо в ее уродливую мышиную физиономию, отчего это существо растворилось в воздухе.

Остальные керы кинулись в атаку, и Талия, бросив лук, выхватила свои ножи. Я пригнулся — меч Нико просвистел над моей головой, разрубая демона пополам. Я колол и рубил — три или четыре керы рассыпались в прах прямо передо мной, но взамен убитых появлялись новые.

— Япет вас уничтожит! — прокричала одна из них.

— Кто? — поинтересовался я, разрубая ее мечом.

Зарубка на память: если ты прикончил монстра, то он вряд ли ответит на твой вопрос.

Нико тоже рубил кер направо и налево. Его черный меч поглощал их сущность, словно пылесос, и чем больше он их убивал, тем холоднее становился воздух вокруг него. Талия шлепнула одного демона по спине, а потом заколола его и одновременно, даже не поворачиваясь, второй рукой вонзила нож в другого демона.

— Умри в мучениях, смертный!

Я не успел поднять меч для защиты — когти еще одного демона вонзились мне в плечо.

Будь на мне доспехи, никаких проблем не возникло бы, но на мне была лишь моя школьная форма. Когти этой гадины разорвали рубашку и вонзились в кожу. Вся левая сторона тела словно взорвалась от боли.

Нико сбросил с меня монстра и заколол его. А я упал и сжался в комок, пытаясь вынести страшную боль.

Звук схватки стих. Талия и Нико бросились ко мне.

— Держись, Перси! — воскликнула Талия. — Все будет в порядке!

Но по дрожи в ее голосе я понял, что рана серьезная. Нико осторожно прикоснулся к ней, и я заорал от боли.

— Нектар, — сказал он. — Я полью ее нектаром. Нико откупорил бутылочку и вылил ее содержимое мне на плечо. Это было опасно (большинство полубогов могут выдержать лишь каплю этого вещества), но боль сразу прекратилась. Нико и Талия совместными усилиями забинтовали рану, а я за это время лишь два-три раза терял сознание.

Не знаю, сколько времени прошло, но следующее, что я помню, — я сижу, опираясь спиной о камень, плечо у меня перевязано, а Талия сует мне в рот кубик приправленной шоколадом амброзии.

— А где керы? — пробормотал я.

— Пока исчезли, — сказала она. — Я какое-то время беспокоилась за тебя, но теперь вижу — ты с этим справишься.

Рядом с нами присел Нико. Он держал гвоздику в горшке. На цветке осталось всего пять лепестков.

— Керы вернутся. — Он озабоченно посмотрел на мое плечо. — Эта рана… керы — не только духи насилия, но еще всяких болезней и немощей. Мы можем замедлить действие инфекции, но тебе потребуется серьезное лечение. Я имею в виду божественное вмешательство. Иначе… — Нико не закончил свою мысль.

— Все будет в порядке. — Я постарался приподняться, но тут же почувствовал тошноту.

— Тихо-тихо, — предостерегла Талия. — Тебе сначала нужно отдохнуть.

— У нас нет времени. — Я посмотрел на гвоздику. — Одна из кер упоминала Япета. Я не ошибаюсь? Ведь это титан?

Талия взволнованно кивнула.

— Это брат Кроноса, отец Атласа. Он был известен как титан запада. Его имя означает «прокалыватель», потому что именно это он делает со своими врагами. Его вместе с братьями бросили в Тартар. Считается, что он до сих пор там.

— Но если меч Аида может отпирать смерть? — спросил я.

— Тогда, — подхватил Нико, — не исключено, что он может вызывать проклятых из Тартара. Мы не должны допустить, чтобы они попытались…

— Мы так еще и не знаем, кто они такие, — сказала Талия.

— Полукровки, работающие на Кроноса. Возможно, Эфан Накамура. И он начинает привлекать на свою сторону всяких местных шестерок вроде кер. Демоны думают, что если Кронос выиграет войну, то в мире воцарится больше хаоса и зла, а это для них самое милое дело.

— Они, вероятно, правы, — согласился со мной Нико. — Мой отец пытается сохранить равновесие сил. Он сдерживает наиболее свирепых духов. Если Кронос назначит одного из своих братьев владыкой Царства мертвых…

— Кого-нибудь вроде этого типа Япета.

— …то Царство мертвых станет гораздо хуже, — закончил Нико. — Керам это по вкусу. И Мелиное тоже.

— Ты так нам и не сказал, кто такая эта Мелиноя.

Нико пожевал губами.

— Это богиня духов — одна из служанок моего отца. Она присматривает за неупокоенными мертвецами, которые бродят по земле. Каждую ночь она выходит из Царства мертвых, чтобы пугать смертных.

— У нее есть свой собственный путь в наземный мир?

Нико кивнул.

— Вряд ли он будет закрыт. Обычно никто даже не помышляет о том, чтобы войти в ее пещеру. Но если этот воришка полубог достаточно храбр и готов иметь с ней дело…

— …то он сможет вернуться в наземный мир, — вставила Талия, — и принести этот меч Кроносу.

— Который воспользуется им, чтобы вызволить из Тартара своих братьев, — закончил я. — И тогда нас всех ждут большие неприятности.

Я с трудом поднялся на ноги. Приступ тошноты чуть не лишил меня сознания, но Талия меня поддержала.

— Перси, — сказала она, — ты сейчас не в состоянии…

— У меня нет иного выбора, — возразил я, глядя, как опадает еще один лепесток гвоздики. До наступления Судного дня оставалось еще четыре. — Дайте мне цветок. Мы должны найти пещеру Мелинои.

Мы шли, и я пытался думать о чем-нибудь позитивном: о моих любимых баскетболистах, моем последнем разговоре с Аннабет, о том, что приготовит на Рождество мама, — о чем угодно, только не о боли. Но она все равно саблезубым тигром грызла мое плечо. В схватке от меня будет мало пользы, и я проклинал себя за то, что потерял бдительность. Я не должен был допустить этого ранения. Теперь Талии и Нико оставшуюся часть пути придется тащить на себе мою бесполезную тушку.

Жалость к самому себе так меня увлекла, что я не услышал рокота воды, и обратил на него внимание, только когда Нико сказал:

— Ничего себе!

Футах в пятидесяти перед нами на порогах вулканических камней бурлила река. Я видел Стикс, но эта река вовсе на него не походила. Она была узкой и быстрой, с водой цвета чернил. Даже бурлила она черной пеной. До другого берега было не больше тридцати футов, но перепрыгнуть — не перепрыгнешь, а моста тут не имелось.

— Это река Лета! — Нико выругался по-древнегречески. — Нам через нее никогда не перебраться.

Цветок показывал на другую сторону — на мрачную гору и тропинку, ведущую к пещере. За горой, словно серое гранитное небо, вздымались вверх стены Царства мертвых. Я и не думал, что у владений Аида есть ограждение по периметру, но оказалось, что именно так и обстоит дело.

— Но ведь должен же быть какой-то способ перебраться на другую сторону, — сказал я.

Талия встала на колени рядом с водой.

— Осторожнее! — предупредил Нико. — Ведь это река забвения. Если хоть капля ее воды попадет на тебя, ты начнешь забывать, кто ты такая.

— Я знаю это место. — Талия отпрянула от воды. — Лука как-то рассказывал мне о нем. Если души хотят возродиться, они приходят сюда и здесь полностью забывают свои прежние жизни.

Нико кивнул.

— Поплавай в этой водичке, и в голове у тебя ничего не останется — чистый лист. Ты будешь, как новорожденный младенец.

Талия разглядывала противоположный берег.

— Я могла бы пустить туда стрелу… может быть, перебросить веревку и заякорить ее там в камнях?

— Ты хочешь доверить свою жизнь веревке, которая как следует не закреплена? — спросил Нико.

Талия нахмурилась.

— Ты прав. Такое бывает только в кино, но… нет. А ты не мог бы вызвать каких-нибудь мертвецов, чтобы они нам помогли?

— Я мог бы, но они обитают только по эту сторону. Текущая вода для них — непреодолимое препятствие. Они не могут ее пересечь.

— Что это за дурацкое правило? — поморщился я.

— Слушай, не я его выдумал. — Нико внимательно посмотрел на меня. — Вид у тебя ужасный, Перси. Тебе нужно отдохнуть.

— Не могу. Я нужен вам для этого.

— Для чего? — спросила Талия. — Ты едва стоишь на ногах.

— Ведь это вода? Значит, я могу ею управлять. Может быть, мне удастся перенаправить поток и удерживать его достаточно долго, чтобы мы успели перебраться на другой берег.

— Это в твоем-то нынешнем состоянии? — недоверчиво спросил Нико. — Ну уж нет. Я бы чувствовал себя в большей безопасности со стрелами Талии.

Я дохромал до края реки.

Я не знал, удастся ли мне сделать это. Я был сыном Посейдона, а потому управлять соленой водой не составляло для меня труда. Управлять реками — может быть. Если речные духи настроены благожелательно. Волшебные реки Царства мертвых? Тут я вовсе не был в себе уверен.

— Отойдите, — попросил я. И сосредоточился на потоке — бурлящая черная вода неслась мимо меня. Я представил, что она — часть моего тела. Я мог управлять потоком, подчинить его моей воле.

Не знаю, так ли это, но мне показалось, что вода бурлит и пенится сильнее, словно чувствуя мое присутствие. Я знал, что вообще остановить реку мне не по силам. Поток развернется и затопит всю долину, а потом, как только я его отпущу, обрушится на нас. Но было и другое решение.

— Ну, посмотрим, что у нас выйдет, — пробормотал я.

Я вытянул вверх руки, словно поднимал что-то над головой. Мое раненое плечо обжигало огнем, но я старался не обращать на это внимания.

Река поднялась. Она образовала огромную арку — бушующую черную водяную радугу высотой в двадцать футов. Ил в ложе реки на наших глазах начал засыхать, а под водой получился туннель вполне достаточный, чтобы в него могли бок о бок пройти два человека.

Талия и Нико удивленно смотрели на меня.

— Идите, — сказал я. — Долго мне его не удержать.

Перед глазами у меня плясали желтые крапинки. Мое раненое плечо просто вопило от боли. Талия и Нико спустились к речному ложу и по илистому месиву перебрались на другой берег.

Ни одной капли! Я не могу позволить, чтобы хоть капля воды пролилась на них.

Река Лета противилась мне. Она не хотела выходить из собственных берегов. Она желала обрушиться на моих друзей, выскоблить им мозги, утопить их. Но я держал арку.

Талия перебралась на другой берег и повернулась, чтобы помочь Нико.

— Давай, Перси! — крикнула она. — Иди!

Колени у меня дрожали. Руки тряслись. Я сделал шаг вперед и чуть не упал. Водная арка дрогнула.

— Я не могу…

— Можешь! — крикнула Талия. — Ты нам нужен!

Я кое-как доковылял до речного ложа. Один шаг, еще один. Вода струилась надо мной, мои ботинки погружались в ил.

Я прошел полпути и споткнулся. Услышал крик Талии: «Нет!» И тут моя воля ослабла.

Перед тем как река Лета обрушилась на меня, у меня было еще время на последнюю отчаянную мысль: «Сухой!»

Я услышал рев воды и ощутил на своих плечах тонны воды — река возвращалась в свое обычное русло. Но…

Я открыл глаза.

Вокруг меня была полная темнота, но я оставался абсолютно сухим. Меня, как второй кожей, обволакивал слой воздуха, защищая мое тело от действия воды. Я поднялся на ноги. Даже это маленькое усилие воли, которое требовалось, чтобы я оставался сухим (а я проделывал это прежде много раз без всякого труда), теперь было для меня чрезмерным. Я двигался сквозь черный поток, слепой и согнутый пополам от боли.

Я вышел из реки Леты, изумив Талию и Нико, которые в шоке отпрыгнули от меня на добрых пять футов. Потом сделал еще шаг и упал под ноги моим друзьям, потеряв сознание.

Вкус нектара вернул меня к жизни. Плечо мое болело уже поменьше, но в ушах стоял неприятный гул. Глаза горели, как при высокой температуре.

— Больше нектара нельзя — слишком велик риск, — услышал я голос Талии. — Он загорится.

— Перси, — позвал Нико, — ты меня слышишь?

— Я уже загорелся, — пробормотал я в ответ.

Я медленно сел. Плечо мое оказалось перебинтованным заново, и хотя оно все еще болело, я смог подняться на ноги.

— Мы уже близко. Ты можешь идти? — спросил Нико.

Над нами громоздилась гора. К устью пещеры в нескольких сотнях футов от нас вела петляющая пыльная тропинка. Вдоль тропинки валялись человеческие кости, что вовсе не добавляло нам энтузиазма.

— Я готов.

— Не нравится мне это, — пробормотала Талия.

Она держала в руках цветок, который указывал на пещеру. На гвоздике осталось только два лепестка, висевшие как уши очень грустного зайца.

— Поганая пещерка, — сказал я. — Богиня призраков. Кому это понравится?

Как будто в ответ на мои слова по склону горы разнеслось шипение. От входа в пещеру заклубился белый туман, словно кто-то включил машинку для изготовления сухого льда.

В тумане появилась фигура — высокая женщина с растрепанными светлыми волосами, в розовом халате. В руке она держала бокал с вином. Она сурово и неодобрительно смотрела на нас. Фигура была прозрачная, а потому я понял, что это какой-то дух, правда, дух, чей голос звучал весьма реально.

— Значит, ты вернулась, — проворчала она. — Ну, все равно уже поздно!

Я посмотрел на Нико и прошептал:

— Мелиноя?

Нико не ответил. Он стоял, замерев на месте и не сводя глаз с призрака. Талия опустила лук.

— Мама? — На глаза ее навернулись слезы. Такое впечатление, что ей вдруг опять стало семь лет.

Дух швырнул бокал — тот разбился в тумане.

— Все верно, девочка. Я обречена бродить по земле. И это твоя вина! Где ты была, когда я умирала? Почему ты убежала, когда была нужна мне?

— Я… я…

— Талия, — позвал я, — это всего лишь тень. Она тебе ничего не может сделать.

— Нет, я не просто тень, — ответил дух. — И Талия знает это.

— Но… ты бросила меня, — прошептала Талия.

— Ах ты, противная девчонка! Неблагодарная беглянка!

— Прекрати! — Вперед вышел Нико с обнаженным мечом, но дух изменил форму и обратился к нему.

Этого призрака было труднее увидеть. Женщина в старомодном бархатном платье и шапочке в тон к нему. На ней были жемчужные бусы и белые перчатки, черные волосы стянуты сзади в пучок.

Нико остановился как вкопанный.

— Нет…

— Мой сыночек, — произнес призрак. — Я умерла, когда ты был совсем маленький. Я в скорби скиталась по миру, думая о тебе и твоей сестренке.

— Мама?

— Нет, это моя мама, — пробормотала Талия, словно продолжала видеть перед собой первый образ.

Мои друзья были беспомощны. Туман начал сгущаться вокруг их ног, опутывая, как лоза. Их одежда и лица потеряли цвет, словно они превращались в тени.

— Хватит, — сказал я, но голос почти не слушался меня. Преодолевая боль, я поднял меч и направился к призраку. — Ничья ты не мама!

Призрак повернулся ко мне, замерцал, и я увидел богиню призраков в ее истинном обличье.

Вы, наверное, думаете, что мне уже все нипочем и внешность греческих чудовищ не может меня напугать, однако Мелиноя застала меня врасплох. Правая ее половина была бледна как мел, словно там не циркулировала кровь. А левая — черна как смола и затвердела, как кожа мумии. Она одевалась в золотистое платье и такую же шаль. Богиня призраков смотрела пустыми черными глазами, и когда я заглянул в них, то мне показалось, будто я вижу собственную смерть.

— Где твои призраки? — раздраженно проговорила она.

— Мои? Не знаю. Нет у меня призраков.

Мелиноя зарычала.

— У всех есть призраки — мертвецы, по которым скорбят. Чувство вины! Страх! Почему я у тебя ничего не вижу?

Талия и Нико по-прежнему пребывали в прострации — смотрели на богиню так, словно она была их давно умершей матерью. Я вспомнил своих друзей, смерть которых видел, — Бьянку ди Анджело, Зою Ночную Тень, Ли Флетчера… всех и не перечислить.

— Я примирился с ними, — сказал я. — Они ушли. Они не призраки. А теперь отпусти моих друзей!

Я замахнулся на Мелиною мечом. Она быстро подалась назад, рыча от разочарования. Туман вокруг моих друзей рассеялся. Они мигали, глядя на богиню, словно только теперь увидели, какая она отвратительная.

— Что это? — спросила Талия. — А где…

— Это был такой трюк, — печально произнес Нико. — Она нас одурачила.

— Вы опоздали, полубоги, — сказала Мелиноя. С моей гвоздики опал еще один лепесток, остался последний. — Дело уже сделано.

— Какое еще дело? — спросил я.

Мелиноя зашипела, и я понял, что это она так смеется.

— Столько призраков, мои юные полубоги! Они все жаждут свободы. Когда Кронос будет править миром, то я смогу денно и нощно бродить среди смертных, сея в их душах ужас, как они того и заслуживают.

— Где меч Аида? — спросил я. — Где Эфан?

— Уже скоро, — продолжала Мелиноя. — Я не буду вас задерживать. В этом нет нужды. Скоро, Перси Джексон, у тебя будет много призраков. И ты вспомнишь меня.

Талия натянула тетиву и прицелилась в богиню.

— Неужели ты думаешь, что Кронос вознаградит тебя, если ты откроешь дорогу в наземный мир? Он зашвырнет тебя в Тартар вместе с другими слугами Аида.

Мелиноя обнажила зубы.

— Твоя мать была права, Талия. Ты злая девчонка. Хорошо умеешь только убегать. А больше ничего.

Стрела сорвалась с тетивы, но едва она коснулась Мелинои, как та растворилась в тумане и от нее остался только смех-шипение. Стрела Талии, никому не причинив вреда, ударилась о камень.

— Идиотский призрак, — пробормотала Талия.

Я видел, что случившееся ее сильно потрясло. Вокруг глаз Талии появилась краснота, руки дрожали.

У Нико был не менее ошарашенный вид, словно ему хорошенько заехали промеж глаз.

— Этот вор… — выдавил он из себя, — он, возможно, в пещере. Мы должны остановить его, прежде…

И в этот момент с гвоздики опал последний лепесток. Цветок почернел и увял.

— Слишком поздно, — сказал я.

Гулкое эхо смеха огласило склон горы.

— Тут ты прав, — раздался громовой голос. У входа в пещеру стояли два человека — мальчишка с повязкой на глазу и мужчина высотой футов десять в потрепанном тюремном комбинезоне. Мальчишку я узнал: это был Эфан Накамура, сын Немезиды. В руках у него был незаконченный меч — обоюдоострый клинок из черной стигийской стали с изображениями скелетов, протравленными серебром. Эфеса у меча не имелось, но в его основание был вделан золотой ключ — точно такой, как нам показывала Персефона.

Гигант, стоящий рядом с Эфаном, блистал глазами из чистого серебра. Лицо его обросло бородой, торчащей во все стороны клочьями. Выглядел он таким худым и изможденным, словно провел несколько последних тысяч лет на дне ямы, но даже в таком ослабленном состоянии смотрелся великан весьма внушительно. Он вытянул руку, и в ней появилось гигантское копье. Я вспомнил, что говорила Талия о Япете: «Его имя означает „прокалыватель“, потому что именно это он делает со своими врагами».

Титан улыбнулся жестокой улыбкой.

— А теперь я вас уничтожу.

— Повелитель! — вмешался Эфан.

На нем был комбинезон военного образца, на плечо накинут рюкзак. Повязка на глазу сбилась, лицо покрывали пот и сажа. — У нас меч. Мы должны…

— Да-да, — нетерпеливо сказал титан. — Ты хорошо поработал, Навака.

— Меня зовут Накамура, повелитель.

— Какая разница! Я не сомневаюсь, что мой брат Кронос отблагодарит тебя. Но теперь у нас на очереди убийства.

— Мой господин, — гнул свое Эфан. — Ты сейчас не в лучшей форме. Мы должны подняться и вызвать твоих братьев из наземного мира. Мы получили приказ бежать как можно скорее.

Титан повернулся к нему:

— БЕЖАТЬ? Ты сказал, БЕЖАТЬ?

Земля сотряслась. Эфан упал на пятую точку и принялся отползать назад. Незавершенный меч Аида зазвенел о камни.

— П-п-повелитель, п-п-пожалуйста…

— ЯПЕТ НИКОГДА НЕ БЕЖИТ! Я ждал целых три вечности, пока меня вызволят из ямы. Я жажду возмездия и начну с того, что убью этих слабаков!

Титан нацелил на меня копье и бросился в атаку.

Будь он в своей лучшей форме, он, несомненно, пронзил бы меня насквозь. Но даже такой слабый и только что вышедший из ямы, этот парень был очень резв. Он двигался как вихрь, быстро нанося удары, так что я едва успел увернуться — его копье воткнулось в скалу, на которой я стоял.

Голова у меня так кружилась, что я едва держал меч в руке. Япет вырвал копье из камня, но пока он поворачивался ко мне, Талия обстреляла его из лука, усеяв бок титана стрелами от плеча до колена. Он зарычал и обернулся к ней — казалось, Япет больше раздражен, чем ранен. Эфан Накамура хотел было вытащить собственный меч, но Нико крикнул ему:

— Эй, я бы не советовал тебе это делать!

Земля перед Эфаном разверзлась, оттуда появились три скелета в доспехах и набросились на него, вынудив отступить. Меч Аида остался лежать на камнях. Если бы мне удалось достать его…

Япет замахнулся копьем, и Талия отпрыгнула в сторону. Она отбросила лук и теперь могла достать ножи, но долго ей в этой схватке не выстоять.

Нико предоставил Эфана скелетам, а сам атаковал Япета. Я находился прямо перед титаном. Мне казалось, что мое плечо вот-вот взорвется, но я набросился на него и нанес удар Анаклузмосом прямо в икру великана.

— А-А-А-А-А!

Из раны хлынула золотистая сукровица.

Япет развернулся и древком своего копья задел меня, отчего я полетел кубарем на скалы рядом с берегом Леты.

— ТЫ УМРЕШЬ ПЕРВЫМ! — зарычал Япет и заковылял ко мне.

Талия попыталась отвлечь его, пуская электрические разряды из своих ножей, но титан обращал на них внимания не больше, чем на комариные укусы. Нико ударил его мечом, но Япет, не глядя, отбросил его в сторону.

— Я поубиваю вас всех! А потом заброшу ваши души в вечную тьму Тартара!

В глазах у меня потемнело, я едва мог пошевелиться. Еще какой-то дюйм — и я свалюсь в реку головой вниз.

Река!

Я проглотил слюну, надеясь, что все еще владею голосом.

— Ты еще уродливее… своего сыночка, — издевательски сказал я. — Теперь мне понятно, почему Атлас так глуп — наследственность.

Япет зарычал. Он хромал в мою сторону, подняв копье.

Я не знал, хватит ли мне сил, но должен был попробовать. Япет обрушил на меня копье, но я отклонился в сторону. Копье вонзилось в землю рядом со мной. Я протянул руку и ухватил титана за шиворот, полагая, что он не только ранен, но еще и вот-вот потеряет равновесие. Япет попытался найти точку опоры, но я тянул его всем своим весом. Он споткнулся и упал, в панике схватив меня за руки, и мы вместе свалились в Лету.

ПЛЮ-Ю-Ю-ЮХ! Я погрузился в черную воду.

Молясь Посейдону, чтобы моя защита сработала, я пошел на дно, чувствуя, что остаюсь сухим. Я помнил собственное имя и все еще держал титана за воротник его рубахи.

Поток должен был вырвать его из моих рук, но река каким-то образом обтекала меня, не затрагивая нас.

Последним усилием воли я выбрался из реки, здоровой рукой таща за собой Япета. Мы упали на берег — я абсолютно сухой, а с титана капала вода. Его глаза цвета чистого серебра сияли, как две луны.

Талия и Нико в удивлении застыли над нами. Наверху у пещеры Эфан Накамура приканчивал последнего скелета. Он повернулся и замер, увидев, что его союзник титан распростерт на земле.

— Мой господин? — окликнул он Япета.

Тот сел и уставился на него. Потом посмотрел на меня и улыбнулся.

— Привет, — сказал он. — Кто я?

— Ты мой друг, — буркнул я. — Тебя зовут Боб.

Это ему вроде пришлось по вкусу.

— Я твой друг Боб!

Эфан понял, что дела явно пошли не по его сценарию. Он посмотрел на меч Аида, лежащий на земле, но прежде чем он успел поднять его, в землю у его ног врезалась серебряная стрела.

— Не сегодня, дружок, — предупредила Талия. — Еще шаг — и я прострелю тебе ногу.

Эфан побежал — прямо в пещеру Мелинои. Талия прицелилась ему в спину, но я сказал:

— Не надо. Пусть бежит.

Она нахмурилась, но лук опустила.

Я не понимал, почему решил пощадить Эфана. Наверное, на сегодняшний день мы уже перебрали со схватками, да и, говоря по правде, мне было жаль парнишку. Ему и без того достанется, когда он будет докладывать Кроносу.

Нико почтительно подобрал меч Аида.

— Мы сделали это! Мы и вправду сделали это…

— Сделали? — переспросил Япет. — А я помогал?

Я выдавил из себя слабую улыбку.

— Ну да, Боб. Ты здорово помог.

Назад ко дворцу Аида мы добрались мигом. Нико с помощью какого-то призрака, которого он вызвал из-под земли, послал запрос, и через несколько минут за нами явились не кто-нибудь, а три фурии собственной персоной. Идея тащить на себе и титана Боба не привела их в восторг, но я не мог его бросить. В особенности после того, как он, увидев рану у меня на плече, сказал: «Опаньки» — и вылечил ее одним прикосновением.

Как бы там ни было, когда мы прибыли в тронный зал дворца Аида, чувствовал я себя великолепно. Повелитель мертвых сидел на своем троне, сделанном из костей, и сердито смотрел на нас, поглаживая черную бороду. Он словно бы придумывал наилучший способ замучить нас до смерти. Персефона сидела рядом с ним, не проронив ни слова, пока Нико рассказывал о наших похождениях.

Прежде чем мы отдали меч, я настоял, чтобы Аид поклялся никогда не использовать его против богов. Глаза его метали молнии, будто он хотел меня испепелить, но в конце концов, сжав зубы, дал-таки это обещание.

Нико положил меч у ног отца и поклонился, ожидая его реакции.

Аид посмотрел на жену.

— Ты пренебрегла моим прямым приказанием.

Я не совсем понимал, о чем он ведет речь. Персефона же ничего не ответила, даже несмотря на свирепый взгляд мужа.

Аид повернулся к Нико. Взгляд его слегка смягчился — стал каменным, а не стальным.

— Никому об этом ни слова.

— Да, повелитель, — склонил голову Нико.

Аид посмотрел на меч. Глаза его сверкали гневом и чем-то еще… чем-то вроде голода. Он щелкнул пальцами. С вершины его трона слетели фурии.

— Верните меч в кузню, — велел он им. — Оставайтесь с кузнецами, пока они не закончат, а потом вернете его мне.

Фурии схватили оружие и мигом исчезли в воздухе, а я спросил себя, как скоро я пожалею об этом дне. Клятвы — это, конечно, хорошо, но существовали способы их обходить, и я воображал, что Аид уже ищет один из них.

— Ты мудр, мой повелитель, — сказала Персефона.

— Будь я мудр, я бы запер тебя в твоих палатах. Если ты снова нарушишь мой приказ…

Он не закончил угрозу — его слова повисли в воздухе. Затем он щелкнул пальцами и исчез в темноте.

Персефона казалась еще бледнее, чем обычно. Она секунду помешкала, поправляя на себе платье, потом повернулась к нам.

— Вы хорошо поработали, полубоги. — Богиня взмахнула рукой, и у ее ног появились три красные розы. — Сомните их — и они вернут вас в мир живых. Мой повелитель благодарен вам.

— Ну да, это сразу было видно, — пробормотала Талия.

— Изготовить такой меч — это ты придумала, — сообразил я. — Поэтому Аида и не было, когда ты отправляла нас на поиск. Аид не знал, что меч похищен. Он даже не знал, что меч существует.

— Чепуха, — возразила богиня.

— Перси прав. — Нико сжал кулаки. — Ты хотела, чтобы Аид сделал меч. Он тебе отказал. Он знал, что это слишком опасно. Другие боги никогда бы не стали ему доверять. Этот меч нарушил бы соотношение сил.

— Потом меч похитили, — поддержала его Талия. — И Царство мертвых запер не Аид — это сделала ты. Ты не осмелилась сказать ему, что случилось. Тебе потребовались мы, чтобы вернуть меч, прежде чем Аид узнает правду. Ты использовала нас!

Персефона провела языком по губам.

— Важно то, что Аид теперь принял этот меч. Он приказал закончить его, а после мой муж по силе сравнится с Зевсом или Посейдоном. Наше царство будет защищено от Кроноса… или любого другого, кто попытается нам угрожать.

— И мы несем за это ответственность, — с несчастным видом подытожил я.

— Вы нам очень помогли, — согласилась Персефона. — Возможно, наградой за ваше молчание…

— Исчезни, — сказал я. — А то я отнесу тебя к Лете и брошу в ее воды. А Боб мне поможет. Правда, Боб?

— Боб поможет, — радостно согласился Япет.

Глаза Персефоны расширились, и она исчезла в пролившемся с высоты дожде маргариток.

Мы с Нико и Талией простились на балконе, выходящем на Поля асфоделей. Титан Боб сидел внутри здания, строил игрушечный домик из костей и смеялся каждый раз, когда тот рушился.

— Я за ним понаблюдаю, — сказал Нико. — Он теперь безобиден. Может быть… ну, не знаю. Может, нам удастся обучить его делать что-нибудь хорошее.

— Ты уверен, что хочешь остаться здесь? — спросил я. — Персефона тебе житья не даст.

— Я должен остаться, — вздохнул он. — Я должен сблизиться с отцом. Ему нужны советники лучше, чем были прежде.

С этим я спорить не мог.

— Ну, если что-то будет нужно…

— Я позову, — пообещал он. Он пожал руку Талии, потом мне, повернулся, но все же бросил на меня еще один взгляд. — Перси, ты не забыл о моем предложении?

Дрожь прошла по моему телу.

— Я все еще думаю.

Нико кивнул.

— Ну, как только будешь готов…

Когда он ушел, Талия спросила меня:

— Что это за предложение?

— Да он предлагал мне прошлым летом… возможный способ покончить с Кроносом. Но это опасно. А мне на сегодня хватило опасностей.

Талия кивнула.

— Ну, в таком случае как ты насчет перекусить?

— Ты после всего этого хочешь есть? — Я не смог сдержать улыбку.

— Слушай, даже бессмертные должны есть. Я подумываю о чизбургере.

И мы одновременно смяли розы, чтобы вернуться в мир живых.

@темы: Царь подземный и иже с ним, "А почитать?", А в греческом зале...

---

Аид-колесничий

Властелин подземного мира, как известно - личность хоть и сволочная, но многосторонняя. Одна из сторон - искусный колесничий. Настолько искусный, что даже жену, собственно, тырил именно на колеснице. В упряжи обычно - квадрига (четверка) лошадей, хотя вот на картинках - бывает и меньше (что взять с художников!). Надо думать, коняжки были такого же приятного нрава, как и сам хозяин. Судите по именам коняжек:
Аластор (проклинающий, мстящий)
Никтей (ночной)
Орфней («Темный»)
Эфон (жгучий)
Таким овса не дашь - себе не порадуешься))
Ну, и несколько картиночек под финал:

@темы: Царь подземный и иже с ним, немного информации

---

Древнегреческая реклама

- Вставлю молнию в брюки. Зевс.
- Продам печень. Все равно не нужна. Прометей.
- Досуг. Афродита.
- Куплю печень. Очень нужна. Дионис.

@темы: юмор, семейка с Олимпа

---

А я думала, откуда Цербер взялся...

@темы: видео, юмор

---

Неплохое описание мира и обитателей

Аид и боги подземного царства
За многими, многими реками, многими горами, на последних рубежах запада, где кончается земля, куда не достигает даже самый слабый луч солнца, находится вход в подземное царство мертвых — владения Аида. Перед этим входом простирается унылая равнина, поросшая кое-где вербами, тополями с черной корой и желтыми цветами асфоделами. Дальше, за входом, начинаются болота и трясины Ахеронта — реки скорби, воды которой сливаются с потоками Стикса. Девять раз опоясывает Стикс все подземное царство. Ее черными неподвижными водами клянутся олимпийские боги, и нет клятвы нерушимее, чем эта клятва. Одним рукавом Стикс вливается в русло реки плача под названием Кокит, от которой берет начало Лета — река забвения. Кто напьется из нее воды, тот забывает обо всем, что видел и пережил на земле.
Тени умерших должны переплыть все эти реки. Но сами они сделать этого не могут. Поэтому они просят Харона, чтобы он перевез их на своей лодке. Этот всегда мрачный, сварливый, обросший седыми волосами старик перевозит не всех. Он грубо отталкивает длинным шестом всех, кто не может заплатить ему за перевоз. За свою услугу берет Харон немного — всего лишь мелкую медную монету, и тень умершего должна иметь ее при себе, иначе она останется на берегу Стикса, где будет бесцельно блуждать целую вечность.
Переправившись через реку, тени собираются в дрожащие, испуганные толпы — навстречу им выходит Кербер, свирепый трехголовый пес. Еще издали слышен его хриплый лай, эхом раздающийся под мрачными сводами. Для теней, вступающих в царство мертвых он не опасен, но пусть только попробует кто-нибудь вернуться обратно на землю. Тогда Кербер ужасен. Бросается он на свою жертву, опрокидывает, топчет лапами, рвет и уносит в глубочайшие пропасти аида.
Здесь, за девятым руслом Стикса, начинается обитель мертвых — необозримая холодная равнина, по которой проносятся пронзительные ветры, перегоняющие с места на место бесплотные тени умерших. Здесь их ждет посмертный суд. Каждая тень, выстояв в длинной очереди, предстает перед тремя грозными судьями: Миносом, Эаком и Радамантом. Когда-то они были земными царями и справедливо правили на земле, а после смерти по воле Зевса стали судьями в царстве мертвых. Они взвешивают добрые и дурные поступки умерших и определяют место, где им предназначено остаться на веки.
Извилистой дорогой между смрадным болотом и черной пустыней пролегает путь к чертогу властелина этой страны — Аиду, брату Зевса. Огненный поток Пирифлегетон окружает дворец Аида. Огромные ворота дворца так прочно опираются на алмазные колонны, что ни один из богов не смог бы сдвинуть их с петель. За этими воротами — зал, стены которого отлиты из бронзы. Здесь и восседает на золотом троне бог Аид.
Глубоко под дворцом Аида находится Тартар — место самых страшных наказаний преступников и нечестивцев. Охраняют Тартар три чудовищных сестры — три старухи эринии. Их черные одежды подобны крыльям летучих мышей. С синих губ эриний стекает пена, а дыхание ядовито. Со змеями и факелами в руках носятся они по Тартару и следят, чтобы тот, кто наказан пребыванием в Тартаре, в полной мере нес возложенную на него кару.
Эриниям помогают демоны-керы. Вечно жаждущие человеческой крови, они часто пробираются на землю, и, как только заслышат отголоски сражения, спешат на поле битвы, чтобы выпить из тела раненого воина всю его горячую кровь. Из Тартара на свет выходит и демон Эврином, который пожирает тела умерших, пока от них не останутся одни кости.
Здесь же обитает Геката — богиня призраков, ночных кошмаров, волшебства и заклинаний. Лунными ночами она, трехголовая и шестирукая, покидает Аид, чтобы в окружении злых демонов, колдуний и своры свирепых псов, пугая людей, носиться над свежими могилами и перекрестками дорог.
Каждую ночь выходят на землю и другие исчадия Аида: Эмпуса — чудище с ослиными ногами, которое, заманив человека в укромное место, выпивает всю его кровь и Ламия — призрак, крадущий грудных детей.
Из века в век, сливаясь в общий горестный хор, раздаются в Тартаре стоны осужденных. Здесь несут расплату за свое злодеяние данаиды — дочери царя Даная. Они обречены набирать из подземного источника воду и переливать ее большой глиняный сосуд до тех пор, пока не наполнят его. Но сосуд этот — дырявый, и работа данаид — бесконечна.
Пятьдесят дочерей имел Данай, а его брат Египет — пятьдесят сыновей. Захотели сыновья Египта взять в жены своих двоюродных сестер. Смертью угрожали они Данаю, если он не заставит своих дочерей выйти за них замуж. Испугался угроз Данай и уговорил дочерей уступить сыновьям Египта, но в первую же ночь после свадебных торжеств убить молодых мужей. Так и сделали данаиды — к утру сыновья Египта лежали на брачном ложе с перерезанным горлом.
Лишь одна из данаид, Гипермнестра, не смогла совершить ужасного преступления. Трижды она бралась за острый кинжал, и трижды ее рука отказывалась лишить жизни невинного человека. Разбудила Гипермнестра своего супруга Линкея и тихо сказала: "Убегай, Линкей, пока не настало утро. Спасайся, если хочешь сохранить свою жизнь. Сегодня ночью ты должен был умереть от моей руки. Но я не смогла убить тебя. Ведь ты стал моим супругом перед людьми и богами. Утром отец мой Данай сделает то, что не смогла сделать я". Испуганно соскочил Линкей с брачного ложа, стряхнул с себя остатки сна, и, не дожидаясь рассвета, исчез. В царстве мертвых Гипермнестра была освобождена от наказания, к которому судьи приговорили ее сестер.
Неподалеку от данаид несет свое наказание царь Иксион. В жизни он был злобным тираном, убивавшим даже своих гостей и близких родственников. Святотатство Иксиона также не знало границ. Он посягал на честь самой Геры. По преступлениям его и наказан был Иксион: его навечно приковали к огненному вращающемуся колесу.
Здесь же несет заслуженное наказание царь Тантал. Он совершил за свою жизнь не одно преступление: похитил со стола богов нектар и амброзию — пищу, дающую бессмертие; разгласил людям тайные решения Зевса; спрятал похищенную из храма Зевса золотую собаку. Но самым тяжким преступлением Тантала было такое: желая узнать, все ли ведомо богам, он пригласил их в гости и накормил мясом собственного сына Пелопса. За все эти преступления Тантал стоит в Тартаре по горло в свежей прохладной воде, но терзается непреодолимой жаждой, ибо, как только он нагибается, чтобы сделать глоток, — вода отступает.
Рядом с Танталом терпит вечную муку великан Титий, сын Геи, за то, что оскорбил мать Аполлона и Артемиды титаниду Лето. Он лежит, растянутый по девяти большим полянам, и два грифа беспрестанно терзают его тело, вырывая своими клювами целые куски мяса. Но мясо нарастает вновь, и поэтому мучения Тития никогда не кончаются.
Несет наказание в Тартаре и коринфский царь Сизиф. Когда-то он осмелился обмануть самого Зевса. Разгневанный владыка Олимпа послал к Сизифу Танатоса — демона смерти, чтобы тот немедленно отправил святотатца в царство Аида. Но хитрый Сизиф сумел обмануть даже смерть. Он устроил Танатосу почетную встречу. Пригласил его к роскошному столу, а когда демон смерти изрядно захмелел, Сизиф крепко связал его и запер в пиршественном зале. На земле после этого перестали умирать люди, напрасно мучались больные и смертельно раненые. Они просили Танатоса прекратить их страдания. Но смерть не приходила к ним. Сам Аид удивлялся, почему так долго не появляются в его царстве новые тени умерших. Послал он узнать, куда подевался Танатос. Нашел демона смерти Арес, освободил его и сразу же отдал ему Сизифа.
Но и на этот раз хитрость и изворотливость Сизифа взяли верх. Он приказал своей жене плеяде Меропе не предавать его тело ни земле, ни огню погребального костра, и не совершать никаких заупокойных обрядов. Как только оказался Сизиф в царстве Аида, сразу же начал жаловаться на Меропу и просить позволения вернуться на землю, чтобы наказать супругу за нерадивость. Лестью уговорил, наконец, Сизиф Аида позволить ему вернуться на три дня домой. Но хитрому коринфскому царю куда больше нравилось жить под голубым небом, под теплыми солнечными лучами, чем тенью пребывать во владеньях Аида. Пришлось Гермесу самому явиться за Сизифом и насильно доставить его в преисподнюю.
За уловки и обманы, совершенные при жизни, Сизиф понес суровое наказание. Он был осужден закатывать на крутую гору огромный камень. По всему подземному царству слышно его тяжелое дыхание. Пот ручьями стекает по его лицу. Но когда уже близка вершина горы, камень вырывается из его рук и с грохотом скатывается вниз. Приходится Сизифу бежать вслед за ним и вновь толкать его в гору. Никогда не кончается этот тяжелый, бессмысленный сизифов труд.
Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать людей, которые побывали в царстве Аида и живыми вернулись к свету солнца. Одним из таких героев был величайший в Элладе певец Орфей. У самого златокудрого Аполлона научился Орфей, сын речного бога Эагра и музы Каллиопы искусству музыки и пения. Когда он брал лиру и начинал петь, слушатели забывали обо всем на свете, затихали птицы, а дикие звери переставали преследовать свою добычу. Даже ветви склонялись поближе к чудесному певцу.
Его женой была нимфа Эвридика. Любили они друг друга безмерно. Однако красота Эвридики вызывала любовь не только у Орфея. Кто бы ни увидел ее, не мог не полюбить. Так случилось и с Аристеем, сыном Аполлона и нимфы Кирены, той, что одной рукой могла душить львов.
Увидел Аристей Эвридику в темпейской долине. Она, на зеленой поляне, как бы расшитой цветами, собирала букет. Не знал Аристей, что прекрасная незнакомка жена Орфея, и стал преследовать ее. Бросилась Эвридика бежать, тогда и произошло несчастье: наступила она на ядовитую змею и умерла. Горько плакали подруги-нимфы над неподвижным ее телом. Тщетно убитый горем Орфей умолял свою любимую не уходить навсегда, вернуться к нему. Умолкла лира Орфея. Лишь стенания и вздохи скорби слышали теперь люди от знаменитого певца. Днем и ночью бродил он по лугам и рощам, повторяя имя своей безвременно покинувшей мир живых супруги. Не мог Орфей примириться с потерей Эвридики. Не мыслил он жизни без нее. И решил певец спуститься в царство мертвых, чтобы просить Аида вернуть Эвридику в мир живых. Аполлон помог своему любимому ученику. Он уговорил Гермеса, чтобы тот проводил Орфея к вратам Аида.
Скоро, сопровождаемый Гермесом, добрался Орфей до реки Ахеронт, где толпились души умерших в ожидании ладьи Харона. Увы, перевозчик Харон сразу распознал в Орфее живого человека. "Отойди! Только теням умерших есть место в моей лодке, да и то не всяким!" — закричал на певца Харон. Не долго думая, достал Орфей лиру и запел так задушевно, что неумолимый перевозчик растрогался до слез. Он сам усадил певца в лодку и направил ее к противоположному берегу. Так миновал Орфей первую преграду.
На другом берегу Ахеронта навстречу Орфею вышел Кербер, трехголовый страж царства мертвых. Но даже чудовищного пса заворожило пение Орфея, — Кербер даже не залаял!
Все дальше и дальше шел Орфей, окруженный тенями, слетевшими на звуки его чарующих песен. Когда он подошел к дворцу Аида, алмазные ворота раскрылись сами собой. Приблизился Орфей к золотому трону владыки царства мертвых и запел о своей утраченной любви, о счастье, которое принесла Эвридика, войдя супругой в его дом. В голосе певца было столько муки и душевной боли, что ледяное сердце Аида начало оттаивать. "Молю тебя, дай нам вновь ощутить блаженство быть вместе, хотя бы не надолго", — такими словами закончил Орфей свою песню-мольбу.
"Хорошо, Орфей, — сказал Аид после долгого раздумья, — верну я тебе твою жену, но с одним условием. Обещай мне, что ты пойдешь из моих владений первым и ни разу не оглянешься на супругу свою, идущую следом за тобой".
Согласился Орфей, — столь малое условие ставил Аид за небывалое чудо. Не стал он мешкать, сразу же отправился в обратный путь. Не слышал Орфей позади шагов своей любимой, ведь бесплотные тени передвигаются неслышно, но всем сердцем чувствовал ее присутствие. Вдруг за его спиной покатился камешек. "Уж не упала ли моя Эвридика?" — подумал Орфей, и оглянулся. В тот же миг он во второй раз потерял свою супругу, на этот раз навсегда. Ее легкая тень как осенний лист, гонимый северным ветром, унеслась обратно в царство мертвых.
Напрасно пытался Орфей снова пройти к дворцу Аида. Все демоны преисподней преградили ему дорогу, а Гермес вывел потрясенного певца под голубой купол неба.
Удалился Орфей во Фракию, откуда был родом. Жалобными песнями наполнил он горы и долины этой страны. Ни на одну из женщин не взглянул певец за четыре года отпущенной ему после возвращения из Аида жизни. Однажды, лунной ночью, бродил Орфей в глубокой тоске по заповедной роще. Вдруг окружила его толпа опьяненных вином и безумными плясками вакханок. "Вот он, женоненавистник!" — закричала одна из них и швырнула в певца камень. Но камень, очарованный чудесным пением, упал к ногам Орфея. Это привело вакханок в неописуемую ярость. Градом посыпались камни на голову Орфея. Напрасно он молил о пощаде. Когда кровь его обагрила землю, обезумевшие вакханки разорвали Орфея на куски. Отлетела его тень в царство мертвых, к Эвридике.
Голову Орфея вакханки бросили в реку. Вынесла река скорбный груз в море, а морские волны прибили его к острову Лесбос, где музы, которым Орфей служил всю свою жизнь, предали голову певца земле. А лиру Орфея боги поместили на небе в виде созвездия. Люди, которым можно верить, говорили, что после земной жизни Орфей и Эвридика вновь обрели друг друга на Островах Блаженных, куда переселяются души праведников. Там, где царит вечная весна, цветы лугов и тенистые деревья никогда не увядают, их сердца соединились навечно.
Лишь один раз, отпустив из царства мертвых Орфея и Эвридику, Аид проявил сострадание. За это его не любили боги. Они никогда не приглашали его на Олимп. Да и сам владыка подземного царства предпочитал не покидать свой мрачный чертог, а если и появлялся на земле, то всегда в шапке из собачьего меха, которая делала его невидимым. Люди чтили Аида, но всегда в тревоге и молчании, и даже имени царя мертвых старались не произносить.
Ужасно царство Аида. Ненавистно оно и богам и людям. Наверно поэтому у Аида долго не было законной супруги. Кто же из светлых олимпийских богинь захотел бы сойти под землю, хотя бы и царицей подземного мира? Вот и надумал Аид добыть себе жену похищением. В своей шапке-невидимке он долго искал подходящую жертву, и, наконец, остановил свой выбор на дочери самой благодетельной олимпийской богини — Деметры.

@темы: Царь подземный и иже с ним, немного информации

---

ми-ми-ми)))

@темы: картинки, Аид и Персефона, Царь подземный и иже с ним

---

Короткий и грустный фик от К. Риано

Аид и Персефона (исходник тут samlib.ru/k/koga_r/hades.shtml)

Близится весна...
Ты опять стоишь у окна в своих покоях и смотришь куда-то за пределы наших с тобой владений. Это повторяется снова и снова, из года в год. Как только тёплое дыхание Зефира касается промёрзшей за зиму почвы, ты начинаешь считать дни до своего освобождения, до прихода проклятой весны, которая не сулит мне ничего, кроме разлуки. Я настолько тебе неприятен?
Ты восседаешь на троне владычицы подземного царства, на твоей голове - драгоценный венец, который я сам на тебя возложил. Ты купаешься в золоте и серебре, рубинах и изумрудах. Твоё ложе украшает нефритовая мозаика, сделанная искуснейшими мастерами. Ты ешь гранаты и пьёшь вино столько, сколько пожелаешь! Почему ты не можешь остаться со мной, Персефона? Тебе этого мало?
Я прячу досаду за ухмылкой и подхожу к тебе. Касаюсь твоих плеч, чувствуя, как ты вздрагиваешь то ли от неожиданности, то ли от отвращения.
- Любовь моя, - говорю тебе, - тебе хорошо сегодня спалось?
Ты поворачиваешься ко мне и натужно улыбаешься. Я бы отдал свою душу, лишь бы ты хоть раз улыбнулась мне так же, как улыбаешься Гелиосу. Если бы, конечно, у меня была душа.
- Да, спасибо, спалось хорошо, - отвечаешь ты растерянно, застигнутая врасплох моим визитом. - Что-то случилось? Ты выглядишь усталым, мой господин.
- Нет, всё в порядке, - я смотрю в твои глаза и вижу в них только ожидание. Никакой теплоты или любви в них нет, только безмолвный вопрос: "Сколько ещё?".
Я отворачиваюсь, прощаюсь с тобой сухо и ухожу. Уверен, ты смотришь мне вслед с долей непонимания во взгляде и заметным облегчением.
Как вышло так, что у всесильного владыки мёртвых появилась такая бессмысленная потребность в тепле? И почему он может получить всё, что пожелает, кроме любви одной-единственной богини?
Капризный Эрот! Дитя со смертоносным луком и стрелами, способными пронзить даже титана. По его вине я не нахожу себе места во мраке этого холодного царства, пока ты нежишься на зелёной траве там, наверху, на поверхности, где день сменяется ночью, а не царит вечная мгла!
Не пущу! Не в этот год! Ты останешься со мной, во что бы то ни стало! Пусть Зевс подавится своими молниями! Пусть Деметра захлебнётся своей печалью! Ты останешься со мной!
- Со мной! - кричу я, и голос мой отдаётся эхом по всему коридору. Благо, я уже достаточно далеко от твоих покоев.
Из воздуха появляется назойливый божок, чьё имя я давно позабыл, и вежливо интересуется, не нуждаюсь ли я в чём-то. Прогоняю его и иду дальше.
Нет, я не могу заставить тебя остаться здесь. Твоё место под сиянием Гелиоса, на просторах золотых полей, в оливковых рощах или на Олимпе. Для тебя это радость, а для меня - печаль.
Какие же мы разные, Персефона. Ты - нежный цветок, гибкая лоза, наливающийся спелостью плод. Я - каменное изваяние. Ты прекрасней Афродиты, и я не достоин твоей красоты, но в то же время слишком жаден, чтобы позволить кому-то другому ею наслаждаться.
Я иду по бесконечному коридору. На стенах мёртвым огнём горят неугасающие никогда факелы. Если бы у меня было сердце, оно бы сейчас сжалось от невыносимой тоски.
Я чувствую, что близится весна...

@темы: фанфики, Аид и Персефона

---

Йа пацталом

@темы: картинки, Дисней, юмор

---

Как-то неожиданно пробило на фанф о Кроне О_о

Его наследник
Персонажи: Крон, Рея, в конце - олимпийцы и Аид
Рейтинг: PG-13
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Психология, Философия, ER (Established Relationship)
Описание:
Крон, Повелитель Времени, очень обрадовался вести о том, что у него будет сын. И только потом услышал роковое пророчество...


- Дура! – засмеялся он. – Как же – «вот бы девочка»…Мальчик будет, чую, чувствую – малец! Наследник!!
Он пустился в диковатый пляс по комнате, будто охмелев от хорошего глотка вина. Схватил ее, закружил, так, что волосы полетели по ветру диким хороводом…
- Уймись! – отмахивалась Рея, щуря синие звезды-глаза.
Но Повелитель Времени все плясал, раскинув широкие руки и запрокинув к потолку смуглое лицо.
- Наследник! И похожий на меня – непременно на меня похожий, слышишь?! Чтобы волосы – смоль! Глаза – чернее ночи! Чтобы девки спать спокойно не могли – раз увидевши!
Рея прикрывала неудержимо расползающиеся в улыбке губы, и лучи от колесницы Гелиоса просились в комнату сквозь отверстие очага…
Путались в растрепанной черной гриве молодого мужа. Наполняли сиянием черные же глаза.
- Обучу его всему…Непременно колесничим будет! И мечником хорошим – чтобы махайрой владел… Ха-ха, ну и намучимся же с мальцом, если вдруг – в меня: у меня ж в детстве шило в заднице было, а уж нрав…
- И сейчас остался, - кротко улыбаясь, заметила Рея. – Ну, что судить да мечтать? Еще и неясно, кто он будет и какой родится: мальчик ли, девочка ли, в тебя, в меня…
- Мальчик! - погрозил пальцем Крон. – В меня! Имя ему дам – самое лучшее. И будет мне еще баба указывать: мечтать или нет? В конце концов: что может случиться?

* * *

Во дворце на Олимпе в этот день было пусто.
Глупо как-то пусто. Нелепо, как никогда не бывало.
У всех нашлись дела, только у тишины не нашлось: пришла хозяйкой, во все углы заглянула.
Крон сидел у зажженного очага – не прогонял незваную гостью. Пялился в огонь безумными, белыми глазами.
Стонов жены не было слышно со вчерашнего дня. И он мог бы встать, мог бы пойти к ней в гинекей*, мог бы даже найти в опустевшем дворце хоть кого-нибудь – послать, поторопить…
Но он не сомневался, что она выполнит приказанное.
И – слишком грузной тяжестью навалилось на плечи проклятое пророчество. Издевкой Ананки-Судьбы из беззубых уст отца, свергнутого Урана-Неба: «Тебя свергнет сын».
Сын, сын, сын…
Скрипнула дверь за спиной. Осторожные шаги жены.
«Хоть бы девочка», - подумалось некстати.
Но еще до того, как она положила перед ним ребенка и отошла, он знал: наследник.
Мальчик с черными волосами, с отцовскими глазами…
Рея отошла к двери. Стояла, умоляюще сложив руки на груди, прерывисто всхлипывая. Отвлекала от копошащегося комочка на столе.
Младенец сосредоточенно посасывал пальцы. В расплывшемся личике едва ли можно было увидеть сходство хоть с кем-то, но Повелитель Времени сразу понял, что у мальчика будут отцовские острые скулы, и подбородок с ямочкой, наверное, тоже. Видно, и брови вразлет.
Волосы и глаза ребенка были чернее ночи.
«Я стал отцом, - тупо подумал Крон. – У меня сын – красавец».
На секунду откуда-то из далекого прошлого плеснула обжигающая радость: наследник! Потом навалилось пророчество, прогрохотавшее с небес: свергнет сын, сын, сын…
И стало пусто. И в голове, и в груди, и вообще.
Осталось только решение.
- Уйди, - глухо велел жене Повелитель Времени. Она вышла, и из коридора донеслось приглушенное рыдание.
Бабы. У губ Крона обозначилась жесткая складка. Я не баба. Я своего отца – серпом. И на его место.
Со мной такого не будет.
Младенец, так и не получивший имени, загукал, когда отец поднял его и поднес к лицу. Потянулся потрогать бороду.
…после в горле еще несколько дней стоял противный, горький ком.
Когда он проглатывал остальных своих детей – такого не было.

* * *

Он усмехался. Ничего не мог с собой поделать: глянет – и губы в ухмылку.
Соратники сбежали, оставив его наедине с шатром, где лежал верный серп. Скатились по склонам Офриса** испуганными валунами, шепча: «Безумен, безумен…»
Ну, безумен, - покивал Повелитель Времени рассудительно. Тут последняя битва, Гекатонхейры***, того и гляди, небо с землей смешают – вон еще одна гора взмыла и по морде папу-Урана стукнула! А я стою и ухмыляюсь.
И о дурости думаю, хотя о чем еще думать-то…
Увижу нынче или нет?
Тогда и не довелось как-то. Младшенький со своей женой в гости заявились, угостили винцом – чуть глаза на лоб не вылезли. Что они туда пихали? Полгода блевал, чуть войну не прохлопал…Ну, это потом, а тогда он даже и не разгневался, как-то рассеянно изверг из себя детей и все пытался узнать сквозь муть перед глазами – кого-то…
То ли не узнал, то ли не увидел…
И в войну не довелось. Кому скажи: три века воевали, перевидал всех до одного, да что там, уже и внуков успел наметанным глазом отследить (у Афины – глаза Зевсовы, у Ареса – осанка, Гефест весь какой-то кривой, зато нос – обхохочешься! – курносый, как у Геры…).
А этот будто ускользал.
Будто – под стать своему имени (сам, что ли, выбирал?) Назвался невидимкой – пропал…****
Только в песнях аэдов всплывет опасливое эхо: «угрюмый», «непреклонный», «неуживчивый». Только в разоренных крепостях – легким отзвуком: «ужасный».
В боях не видать. Союзники трясутся и не рассказывают. Ни лица, ничего – голый страх.
Тень братьев, да и только.
Косматая туча в отдалении – какой-то из Сторуких – взревела, горстями разбрызгивая огонь. Послышался громовой вопль в ответ из войск олимпийцев – и рати Повелителя Времени сломались, бросились в бегство назад, к Офрису…
Крон склонил голову набок, отмахнулся от какого-то валуна, долетевшего даже и сюда.
А остальные – они вон. Видно. С того первого дня помню. Эта вот рыжая, пламенем оделась, – Гестия…С золотым копьем и брезгливой гримасой – Гера, что ж у нее, гримаса так и не сходит? И во все прошлые разы была. Ага-ага, вон тот ревет, аж Сторукие приседают, физиономия красная, каштановые кудри по плечам. Посейдон, весельчак, говорят, отменный.
Деметра с коротким мечом, волосы пшеничные растрепала, как только панцирь на такие-то формы напялила?
А Зевса и вовсе искать не надо: вон, на воздухе стоит, молниями кидается. Хорошо кидается, зараза, и у самого лицо, светится, глаза материнские, синие – уже не звезды, а молнии…
Пять, значит.
Нет, не появляется.
Да что ж за безумие-то такое накатило и впрямь – старость, может, а может, пророчество это совсем к земле придавило…Тут, понимаешь, войско бежит, конец ведь скоро (не скалься сверху, папаша, конец скоро, но не сейчас!!) – в бой бы уже пора, а я стою и о дурости думаю…
Появление Посейдона он встретил с облегчением: ну вот, парой слов перемолвиться, а потом можно и кости ломать: кто кого, я Судьбу или она меня. Ответил что-то о том, что вот, хорошо не переварил тебя, я отбросами не питаюсь. Еще что-то ответил.
Потом ударила молния, и Повелитель Времени вспомнил, что забыл свой серп. Копье было при нем, щит – да, а крутобокая махайра*****, выплавленная из себя матерью-Геей, непобедимое, страшное оружие – в шатре!
Копье он швырнул в Посейдона (промазал), шатнулся, укрылся щитом еще от одной молнии – и бросился в шатер, где…
Не было серпа. Растворился. Не мог раствориться: лежал же на шкуре барса, вот тут! Адамантовый, в серебряных поистертых ножнах!
Рука тупо хватала пустоту – как же…как же…
Потом ударила вторая молния. Третья.
И трезубец вонзился в живот.
И только когда Крон упал на колени, стараясь укрыться от слышимого только ему смеха Урана-неба, – незаданный вопрос вдруг получил ответ.
Ответ вылепился из воздуха в нескольких шагах от поверженного Повелителя Времени.
Юноша стоял, сжимая в одной руке – украденный серп отца, а во второй - черный хтоний – шлем-невидимку, и Крон вдруг осознал – откуда имя…
У юноши были руки колесничего, острые скулы, смоляные кудри…
Юноша обжигал холодной ненавистью из черных глаз – чернее его доспеха и гиматия.
И Крон, Повелитель Времени, падая в тартарскую бездну небытия, еще успел усмехнуться безумной усмешкой.
Юноша был как две капли воды похож на него.

Примечания

* гинекей – женская половина дома
** Офрис – гора, на которой стоял лагерь Крона (в противоположность Олимпу, на котором расположились Крониды)
*** Во время последней битвы Зевс освободил из Тартара первенцев Геи-Зевли – Сторуких великанов Гекатонхейров. В ярости они забрасывали титанов скалами.
****напоминаю, кому еще оскомину не набило: имя «Аид» переводится как «незримый, невидимый»
***** махайра – разновидность меча («лакемедонский серп»), изогнутого и заточенного с внутренней стороны

@темы: фанфики, Царь подземный и иже с ним, мое графомание

---

Обнимааашки)

@темы: картинки, Дисней, семейка с Олимпа

---

Забавная мифология_Главы 1-3

Ну-с, понеслось! Стебный фанфичег во славу Куна...что-то вроде "Мифологии для чайников", но...уже совсем не для чайников...

Часть 1. БОГИ VS ТИТАНЫ
1. Вначале было…Хаос?

Греческие мифы сходятся в одном: вся жизнь возникла из первозданного Хаоса. Надумайся жизнь зародиться из какой-нибудь первозданной Гармонии (или хоть из Слова, к примеру) – и вся последующая история древнегреческих мифов выглядела бы немножко иначе.
Первозданный Хаос действовал в своем стиле, не особо заморачиваясь на то, что ж он, собственно, делает и кого создает. Со скуки он наплодил и Эрос – безграничную силу любви, и Тартар – величайшую из бездн, Эреб – первозданный мрак и Нюкту-Ночь…Наиболее ценным достижением Хаоса, видимо, явилась Гея-Земля, которая целиком и полностью унаследовала характер папаши.
Гея начала рожать сразу. О том, чтобы заключить с кем-нибудь брак, не могло быть и речи: Землю просто трясло от необходимости продолжить род, и вскоре на свет появились Море и Горы. Напоследок Гея породила из себя Урана-Небо и, как выяснилось, сделала большую ошибку…
Почему-то до этого момента в новосозданном мире никто не помышлял о власти. Положение дел всех устраивало: есть Хаос, есть его дети, дети заняты делом – благополучно размножаются. Уран-Небо был первым, кто озаботился проблемой насущного порядка: он объявил себя всеобщим правителем, загреб в жены собственную мать-Гею…и все, недолго думая, смирились с таким положением вещей. В том числе сама Гея, которой было глубоко плевать – рожать от самой себя или от собственного сына.
Но новоявленный правитель вселенной был привередлив по части потомков. Это выяснилось, как только Гея родила ему первую тройню. Критически осмотрев получившихся чад – сторуких великанов с пятью десятками голов – Уран задумчиво изрек:
- Что это за…?! – и вознамерился запихать чад туда, откуда они, собственно, появились. Неизвестно, согласна ли была с этим Гея. Так или иначе, но великаны-Гекатонхейры оказались вскоре в Тартаре, о котором никогда не было известно, что это: бездна под землей, часть земных недр или какой-то пограничный третий вариант.
- В следующий раз, - хмуро посоветовал Уран жене, - напрягись и роди что-нибудь нормальное!
…следующую тройню он рассматривал дольше.
По части рук и вообще, конечностей, младенцы, вроде бы, были на вид получше: две руки, две ноги, голова – одна, хоть и круглая…А вот глаз явно не хватало: у каждого образовалось всего по одной штуке. К тому же дитятки постоянно орали что-то вроде: «Ковать! Ковать! Ковать!!!» - и Уран счел это нехорошим предзнаменованием.
- Брак, - решил он, привычным движением скидывая всю троицу Циклопов в Тартар. Гея смолчала, хотя одновременно рожать одних, а носить в своей утробе других ей было сложновато.
В третий раз детей оказалось аж двенадцать штук: по шесть пар каждого рода, видимо, чтобы хоть один оказался нормальным. Уран-Небо изучил потомство самым придирчивым образом – особых изъянов было не видно. Даже глаз – и то по два, небывалое достижение!
- Ну что ж, эти пускай живут, - неохотно разрешил Уран. – Наконец-то твоя порченная утроба сподобилась на что-то нормальное!
Так в мире появились титаны. Под чутким руководством своего батюшки они, конечно же, тоже принялись размножаться: например, Гиперион и Тейя породили Луну-Селену и Солнце-Гелиоса, отчего в мире стало гораздо веселее. Титаны потихоньку создавали новые племена: сатиров, кентавров, нереид, океанид, и жилось всем весело и беззаботно среди гор, лесов и морей.
А Гея-Земля тем временем искоса поглядывала на супруга и бубнила под нос, что это не ее утроба порченая, а кое-что совсем другое…

2. Дети – это не к добру

Восстание против мужа Земля-Гея принялась готовить по всем планам стратегического искусства (о котором в те давние времена никто слыхом не слыхивал). Она сеяла недовольство, уговаривала и подстрекала и везде натыкалась на закономерный ответ:
- Нема дурных!
Толерантность титанского племени могла привести в отчаяние даже терпеливую Землю. Она начала уже было подумывать: а провернуть ли переворот в одиночку – когда Крон, Повелитель Времени дал маме желанный ответ:
- Скинуть старого тирана? Да не вопрос!
Основная закавыка была в оружии, ибо с голыми руками на Небо не попрешь. Но Гея и тут не растерялась и быстренько выплавила из своих же недр адамантовый серп. Цапнув волшебное средство, благодарный сын отправился к папе Урану и единым махом отрубил ему то, что Гея полагала порченым. После чего отрубленную часть покромсал и выкинул, куда придется.
Видя такую зверскую расправу над любимым органом, Уран ко всему потерял еще и голос, ушел в вечную скорбь и больше в дела мироздания не лез, фактически оставив трон сыну. Крон, Повелитель Времени, на трон уселся и…разумеется, что все преспокойно приняли и такое положение дел тоже.
Впрочем, Нюкта-Ночь, которая ранее в дела властные не мешалась, почему-то решила выразить свой протест. Она нарожала целую кучу ужасных существ, как-то: Таната-смерть, Ату-обман, Немезиду-возмездие, Эриний, Кер и тому подобное.
Посмотрев на мир, в котором начали царить раздрай и жалобные вопли, Нюкта смачно подытожила:
- Так вам и надо, - непонятно кого имея в виду. После чего удалилась фланирующей походкой, оставив нового царя вселенной Крона расхлебывать кашу.
Крон расхлебыванием не особенно озаботился. Подумаешь – смерть в мир заявилась, подумаешь – обман и все такое…Всем этим правитель был вполне доволен. Нежась в своем дворце, построенном на горе Олимп, он мечтательно бормотал:
- Х-хе, ловко я уделал папашку, а? Почтительный сынок, да. И правильно сделал – дорогу молодым. Дети вообще…не должны уступать отцам-тиранам, верно говорю?
- Глаголешь истину, милый супруг, - мило улыбнулась ему жена, титанида Рея. – Кстати, я совсем забыла тебе сказать: скоро у нас будет маленький!
Крон резко перестал быть мечтательным. Не по делу вспомнилось, что мир, кроме смерти и обмана явилось еще и возмездие… «Ну, я же не тиран?» – робко подумал Повелитель Времени, посмотрел с Олимпа на свои владения, зажатые в кулаке, и почувствовал вдруг, что совсем, совсем не хочет иметь детей. Никогда!
Поскольку о средствах контрацепции в те времена тоже не было слышно, а ограничивать свою супружескую жизнь Крон не желал – напрашивался вопрос: что делать с потомством? Все время до рождения своего ребенка он прилежно перебирал варианты.
- Запихать откуда появились? Хм, а получится? Рея – не Гея, и вообще, если вспомнить, чем там с Геей закончилось…Эх, а Циклопов с Гекатонхейрами я так и не освободил…хотя пусть и сидят себе в Тартаре. О, а может – в Тартар? А-а, еще перезнакомятся там со всеми и вылезут…Ух, что ж мне их есть, что ли? Хотя…
Просияв от внезапной идеи, Крон устроился под приятным солнышком с чесночком, приправами, хлебцем и вином и приказал, облизываясь:
- А подать-ка мне моего наследника!



3. Компания из брюха

Легенды молчат о том, как Крон проглатывал своего первенца. Да и остальных своих детей тоже.
Можно только предположить, что в первый раз с непривычки Повелителю Времени такое далось трудновато, а потому до дворцовой челяди, рабов и просто прихлебателей время от времени доносились комментарии, вроде:
- А можно его хотя бы не прожевывать? – голос Реи.
- Кхе! В горле…в горле застрял! – с натяжкой голос Крона.
- Ты запей…запей, чтобы прошло! – голос Реи.
- Цеп…цепляется…ногами сучит…зараза! – с очень большой натяжкой голос Крона.
- Его протолкнуть надо, а то ты подавишься…ты хлебом…хлебом!
Звук мощного глотка. Глухая отрыжка. Раздумчивый голос (кажется, даже уже совсем не Крона).
- Кажись, у меня изжога от этого паршивца…
И сочувственный вздох Реи:
- Ну, он у меня был какой-то мрачненький…
Как бы то ни было, с остальными детьми вышло попроще:
- Дорогой, у меня девочка!
- А-а, пойдет под перчик!
- У нас опять девочка!
- Под финики!
- И опять девочка!
- Будет в сметанном соусе!
- Э-э…мальчик…
- Замочить в виноградном уксусе и посыпать розмарином!
Спустя какое-то время по животу Крона, аукаясь, гуляла довольно разношерстная компания. Компания знакомилась, ссорилась (обозначая перспективу на будущее) и со скуки выясняла, кто попал в живот Крона раньше.
- Я мужик, меня глотали первым! – голосил боевитый Посейдон, изображая, как его глотали (в лицах) и почему-то очень негодуя на розмарин и уксус.
- Как же, первым! – визжала чувствительная Деметра. – Не помнишь, как мы с Герой тебя откачивали! Ты еще лошадью себя вообразил – все орал: я, мол, Черногривый…
- Первенство по данному вопросу за мной! – нахально утверждала младшая Гера.
Мрачноватый Аид и развеселая Гестия философски наблюдали за дискуссией, пока не решили прибавить ей ярких красок.
- Я, конечно, очень рад, что наконец-то оказался в компании, - начал Аид.
- …но века, которые я просидела в брюхе отца в одиночестве, вашим обществом не окупаются! – в тон ему пропела Гестия.
Обменявшись безмолвными жестами уважения, брат и сестра мысленно разделили между собой первое место. Остальные примолкли и живенько составили себе мнение и о месте заточения, и о сокамерниках (собрюшниках?).
- Дыра! – громко выразился Посейдон. – Хотя нет, скорее… - тут он выразился еще более громко.
- Брр, - содрогнулась после этого Гера. – Как подумаешь – с кем я в родстве…
- А может быть, ты чья-нибудь чужая дочь? – с надеждой передернулась Гестия. – Ну там, взяли, по ошибке съели. А то вот как подумаю – с кем в родстве…
- Меня от всех вас тошнит! – заныла чувствительная Деметра.- Это плохо, - флегматично заметил из темноты старшенький.
- Плохо, что тошнит?
- Плохо – что тебя…
Вовне, незаметные для милой компашки, неспешно проплывали годы.

---

Картиночки: Аид

И уж как его только не изображают! Ну, вот любимые:

@темы: картинки, Аид и Персефона, Царь подземный и иже с ним

---

Книга "Богиня весны" Ф. Каст.

Аннотация
Никогда не читайте заклинаний, даже если они замаскированы под кулинарные рецепты. Иначе вы рискуете угодить прямиком в Аид, как случилось с героиней этой книги.
Обнаружив себя в теле Персефоны, юной богини весны, бывшая бизнес-леди Каролина Франческа Санторо отправляется в Подземный мир. Но вместо того, чтобы выполнить там поручение богини Деметры, влюбляется в самого Гадеса грозного владыку царства мертвых.
Удастся ли ей избежать гнева богов, сохранить свою любовь, а заодно и навести порядок в Аиде?
Книгу легко найти вот тут: lib.rus.ec/b/215723

Из отзывов читателей:
polikash про Каст: Богиня весны (Любовная фантастика) 01-10-2011
Настоящая романтическая история с мистическими элементами, красивый язык повествования и отличное знание автора мифологии создает удивительную легенду... Роман с первых строк затягивает с головой, мы вместе с героиней Каролиной переносимся в царство мертвых Аид, где она оказывается после обмена телами с богиней весны Персефоной. Прибывание в этом месте круто меняет восприятие Лины, а её неожиданное влечение к владыке Гадесу, в корне меняет всю ситуацию...Чувство бессмертного бога и земной женщины, становятся основной темой романа и надежда на счастливое завершение, не даст отложить книгу до последней страницы....
Не стану кривить душой мне было любопытно, как же главная героиня выкрутиться из сложившейся ситуации и сумеет остаться со своим возлюбленным (а в том, что будет именно так сомневаться не приходилось).
Оценка: отлично!
--------------------------------------------------------------------------------

.KsuPy про Каст: Богиня весны (Любовная фантастика) 17-05-2012
ну тоже так себе. ну и мне не очень понравилось что героиня не молодая совсем, но с другой стороны не все же должно девочкам достаться. мораль - люби не тело и внешность, а душу.
Оценка: неплохо
--------------------------------------------------------------------------------

Из личных впечатлений:
прочитала, как было не прочитать. В чем-то позабавило, в чем-то даже и умилило - игра в "притяжение-отталкивание", эротические сцены, трогательные моменты рождения душ, которых вовек нельзя разлучить - определенно автору очень удались. Неожиданно не вызвало отторжение переосмысление истории с Орфеем и Эвридикой, очень заинтересовали суды, выносимые главной героиней решения...моменты, вроде сбора нектара и прочего... Домашние животные Каролины - определенно, прелесть (Беспородный Пожиратель Колбас, это ж надо - имечко!). Романтизированный в...в...вконец и несколько холерический образ Гадеса, как ни странно, вполне автору удался...
Ну, а теперь - мааааленькая такая канистра мазута в бочку патоки: мифологии автор не знает. То есть, вообще. Может, читала мифы в каком-нибудь изложении типа Асприн, но - не более. О быте древних греков, обустройстве Аида - никакого понятия (а между тем, например, достоверно известно, как звали коней Аида - не было там Орионов, господа, не было!). Шелковый халат. Стекляные пузырьки. Ни одного слова типа "пеплос", "хитон", "гиматий" (платье, ага ж!) Аметистовая люстра (мать моя женщина, в античности-то!!!). Да и просто то, что не ездили верхом древнегреческие боги (только колесницы!), да и...в общем, матчасть автору учить надо, но автор не будет, ибо книга написана не для того, чтобы восстановить древнегреческие реалии (это вам не Олди!), а чтобы показать счастье престарелой Мери-Сью пожилой, но молодой душою американки с мрачно-очаровательным богом.
______________________________________________
Итог: Советую всем, кого интересует Аид и интерпретации его как личности. В первую очередь - всем, кто не заморачивается на матчасть)

Ну, и для итога - смачный отрывочек из текста, встреча Гадеса и Каролины в теле Персефоны.

— Кто осмелился потревожить души умерших и коснуться ужасных скакунов Гадеса?

Этот вопрос прозвучал как удар хлыста, и Лина, резко отдернув руку от гладкой лошадиной морды, виновато посмотрела вверх, туда, откуда донесся голос.

И тут же судорожно сглотнула. Ну что же она за дура! Настолько увлеклась лошадьми, что даже и не подумала глянуть за их спины!

В сверкающей колеснице, серебристой, цвета лунных лучей, стоял мужчина, державший в одной руке огромное копье с двумя зубцами, а в другой — кожаные поводья. Его массивное тело от шеи до лодыжек было укутано в ткань цвета ночи. Маленький огонек Лины освещал складки плаща — там, куда падал свет, плащ переливался темными оттенками пурпура и королевской синевы. Длинные волосы мужчины были связаны сзади в хвост. Волосы тоже были черными и блестящими. Взгляд Лины добрался наконец до лица мужчины. Это было темное и необычное лицо; в цвете кожи смешивались золото и бронза, что придавало мужчине вид статуи, решившей сойти со своего пьедестала. Высокие красивые скулы, безупречно очерченный подбородок, ястребиный нос... Мужчина смотрел на Лину сверкающими глазами. Он был суров, и разгневан, и... великолепен.

Бог ты мой, подумала Лина, он похож на античного Бэтмена... только без маски и бэтмобиля.

— Прошу прощения, — проговорила Лина. — Я... я совсем не хотела кого-либо тревожить. Умершие просто были... ну... рады видеть меня, вот и...

Один из «ужасных скакунов», раздраженный тем, что на него перестали обращать внимание, наклонился к Лине и дыхнул ей в лицо, заслонив мужчину. Лина снова пощелкала языком, успокаивая животное, и погладила подсунутую ей морду.

— Ты снова осмелилась коснуться ужасного скакуна! — Но на этот раз голос мужчины прозвучал скорее растерянно, нежели гневно.

Лине пришлось отодвинуть голову коня в сторону, чтобы взглянуть на мужчину поверх конской шеи.

— Ну, видимо, он не знает, что он ужасный. — Лина ласково улыбнулась животному, и конь тут же мягко ухватил ее губами за плечо. Три других коня тоже потянулись к Лине мордами. — Впрочем, это не совсем правда. Дело в том, что у меня просто дар общения с животными. Я им нравлюсь. И даже очень. — Лина протянула руку к другой морде и погладила ее. — Так что я уверена: они по-прежнему все те же ужасные скакуны.И только теперь Лина сообразила, что было сказано еще кое-что: «Ужасные скакуны Гадеса». Лина вытянула шею, чтобы выглянуть из-за ближайшей лошади. Merda! Так значит, вот этот Бэтмен и есть Гадес?!

Сравнение с Бэтменом (оно повторяется не однажды) заставило поикать от нервного смеха)

@темы: "А почитать?"

---

Малость стишат

Жребий Аида

За спиною Олимп. Век титанов в закате сгорает.
Подвывают из Тартара пленники – видно, с тоски.
О, Ананка-Судьба…На коленях тебя умоляю:
Перестань хоть на миг мне надсадно ломиться в виски!

Жребий брошен – и взят. Позади ликование братьев.
Колесничий и воин, охотник – и загнанный зверь,
Я смиряюсь, бросая на плечи багряный гиматий,
Становясь не собою, а миром подземным теперь.

Холод Стикса, и Таната меч, и забвение Леты –
Это – он? Это – я…И венец мой – из мрака отлит.
Я иду. Я – Владыка. Давайте, слепые аэды!
Прохрипите о том, как безжалостен некто Аид.

Быть судьею у мертвых, заведовать смертною болью –
Мой победный удел, вызывающий натужный смех.
Мне не выйти из тени, куда ухожу добровольно,
Мне, как видно, и в песнях – стоять за плечами у всех…

Стонут воды Коцита и дремлют плакучие ивы -
Жребий взят. Верный мрак, торопясь, накрывает собой…
И в висках – вечной песней - из титулов самый правдивый:
Я – лишь строчка, в том свитке, что писан слепою Судьбой.

@темы: стихи, мое графомание

---

Америка жжот

Мульт "Персефона и гранатовые зернышки" из серии "Воины мифов: Хранители легенд"



Все так мило и так романтишно, что прям...*утираю скупую слезу*

@темы: видео, Аид и Персефона